Такелаж на судах был гнилой. Баранов и Кусков когда-то самолично мастерили его из снастей «Св. Ольги» — двухмачтового брига, сожженного за ветхостью. Для прочности вплетали китовый ус, но шкоты и фалы рвались, лопались старые, латанные паруса. До сих пор якоря доставляли из Иркутска, распиленными на части. Везли целый год на сотнях коней через тайгу, каменные хребты, топи. Доставленные куски якорей сваривались в Кадьякских кузнях, и часто якорные лапы отваливались во время первого же шторма.
— Поставим литейню, — мечтал вечерами Павел. — Якоря станем ковать, ядра лить.
Он откладывал книжку, ходил по скрипучему полу недостроенной горницы первого этажа. Сюда они перебрались с Барановым из палатки. Оплывала свеча, трещал фитиль, шатался в углу органчик, привезенный Лисянским. Тускло отблескивала золотая рама картины на грубой бревенчатой стене.
Взбудораженный, в расстегнутом сюртуке Павел шагал по комнате, улыбаясь и хмурясь. Красные пятна на скулах становились заметней, блестели темные, продолговатые глаза. После взятия крепости и посещения Резанова он снова стал прежним, увлекающимся и деятельным, каким его знал Баранов раньше. До полуночи читал, чертил планы, что-то высчитывая, и утром чуть свет уже торчал на берегу рядом с неторопливым корабельным мастером.
Правитель отрывался от толстой счетной книги, втыкал в песочницу гусиное перо и молча глядел на крестника. Пытливые глаза его еще больше светлели, на лбу расходились складки. На некоторое время он забывал о бесчисленных делах и заботах и о главной тревоге — насчет продовольствия. Лещинский, посланный с кораблем в Якутат, до сих пор не вернулся, а запасы, привезенные Резановым из Калифорнии, уже иссякли, тем более, что пришлось поделиться с экипажем «Юноны».
Но Баранов не говорил об этом никому. Незачем до поры будоражить людей. Он неторопливо обходил форт, проверяя караулы, зорко и напряженно вглядывался в темень леса, в мерцающее море.
Новая крепость днем и ночью охранялась стражей. В будках по углам палисада стояли дозорные, двое дежурили у самой воды. Подальше от берега покачивалось на воде судно. Там хранился порох. На каменном острове нельзя было выдолбить погреб.
«Крепость крепка караулом», — говорил Баранов, и, хотя индейцы не появлялись возле блокгауза, небольшой гарнизон из промышленных всегда был настороже. На столбе у флагштока висел корабельный колокол. Гул колокола извещал об опасности. Тогда все спешили в блокгауз. Запирались ворота, наружный караул укрывался за стенами. На доставку бревен из леса, рубку дров, промышленные и алеуты ходили с мушкетами, копьями. Баранов сам проверял вооружение.
