Таннино поднялся из-за своего письменного стола навстречу Тиму. Они пожали друг другу руки, при этом Таннино внимательно изучал Рэкли своими карими глазами.
Из девяносто четырех начальников службы судебных исполнителей США Таннино был единственным, кто поднялся по всем ступеням карьерной лестницы, так что о работе пристава он знал не понаслышке. На эту должность обычно попадали сразу, не напрягаясь. Таннино был исключением из правил.
Таннино махнул рукой на диван напротив своего стола, и Тим сел.
— Откуда у него такие связи? — спросил Тим.
Таннино начал вытирать и без того блестящую рамку с фотографией.
— Вы можете сказать правду, — постарался убедить Таннино Тим, — чтобы мне не тратить время на добывание информации.
Таннино поставил фотографию обратно на стол. На фотографии была изображена его племянница в белоснежном платье и с ангельским выражением лица. Муж сестры Таннино умер несколько лет назад от сердечного приступа. С тех пор Таннино выполнял все отцовские функции, которые в основном сводились к допросам потенциальных бойфрендов и к заданиям самым безалаберным приставам подробно выяснить прошлое женихов девушки. Таннино скрестил руки за головой и откинулся на спинку кресла:
— Он дал около четырех миллионов долларов на предвыборную кампанию сенатора Файнштайна в 1998 году.
В данном случае проследить цепочку было несложно: Файнштайн рекомендовал Таннино Клинтону на должность начальника службы судебных исполнителей. Так что именно Файнштайну Таннино обязан карьерой. Они с сенатором очень уважали друг друга.
— И вы, значит, собираетесь восстановить меня на службе и позволить мне неофициально вести расследование, при этом не обидев Уилла, так что он будет продолжать снабжать деньгами наших доблестных политиков. Если мне удастся вызволить девушку и я тихонько передам ее в руки родителей, то все будут очень довольны. А если я облажаюсь, я идеальный козел отпущения. Ну как же, Тим Рэкли — известный раздолбай и народный мститель! Он занимался этим делом по собственной инициативе, мы были вообще не в курсе, что он хочет что-то предпринять. Толпа кричит: «Распни его, распни!», а вы помогаете сделать так, чтобы страсти улеглись.
— Что-то ты слишком уж циничен, Рэкли. Ты еще вроде не в том возрасте.
— Этот год тянулся очень долго. У меня стал хуже работать желудок, а вот красноречия зато хоть отбавляй.
— Я слышал, Кинделл сам попросил себе пожизненное. Я полагал, это должно облегчить твою боль.
