Я снова в моей комнате. Но кажется, мне не удастся тут умереть. Это было бы слишком красиво.
10 ОКТЯБРЯ
Я написала Анне про свои тюремные кошмары. Она ответила, что очень волновалась из-за моего долгого молчания. Пишет, что теперь я наконец смогу по-настоящему начать все сначала, и, когда вернусь с лечения, дома еще все может уладиться. Не понимаю, откуда в ней столько оптимизма. Но я не собираюсь ни на какое лечение, ни в какую психушку. Никогда больше не лягу в психушку. Я не верю в лечение. Я верю, что скоро умру. Я боюсь смерти, но и воля к жизни потеряна, ведь моя жизнь — это нескончаемое мучение. И не только из-за наркотиков. Это психологически невыносимо. Я не в состоянии себе помочь. Но я и не в состоянии себя убить. Неизвестно, что труднее, а что проще. Где-то тут кроется ошибка, какая-то безумная ошибка в самом моем существовании. Мне кажется, что я всем мешаю в этом мире.
16 ОКТЯБРЯ
Ездила в МОНАР. Старые знакомые ширяются, много новеньких. В Варшаве сейчас навалом «компота», готовят все, кому не лень. Приехал Котан с Анной. Анна привезла с собой подругу, которая пишет статью о МОНАРе.
Котан устроил показательную терапию. Принялся обрабатывать шестнадцатилетних, но мне кажется, с ними у него ничего не выйдет. В шестнадцать лет еще сильно тянет к наркотикам и очень хочется вкусить наркоманской жизни. В таком возрасте еще не веришь, что можно в это дело влипнуть со всеми потрохами, и в результате так быстро отправиться на тот свет. Но может быть, у Котана что-нибудь и получится. Чего не бывает в этом мире. Сначала он, как водится, двинул свою психопатическую речь. Брызгал слюной во все стороны, но потом успокоился и снова стал самим собой. Когда он ничего из себя не строит, видно, как сильно у него болит душа за наркоманов, за каждую человеческую жизнь.
Утром, вернее, не рассвете я уехала из МОНАРа. Здесь для меня нет места. В свое время я свой шанс упустила.
18 ОКТЯБРЯ
Узнала, что в июле покончил с собой Стед. Это он-то, который все твердил, что не поддастся, что нужно жить, что он будет жить, пока хватит сил, Стед, тебе не хватило сил? Почему?
Или на самом деле так тяжко жить?
Нужно излечиться от самого себя. Но как это сделать, если ты сам не веришь в собственное существование? Сознание застилает наркотический туман. Изо дня в день я брожу среди кладбища душ — таких же, как я.
20 ОКТЯБРЯ
Мажена пишет, что сильно села на иглу. У нее была кома, какое-то время она пролежала в больнице. Живет в Варшаве одна. Готовит «компот» и понемногу приторговывает. Просит, чтобы я приехала. Маженка, потерпи еще немножко, я приеду и, наверное, уже надолго. Хемингуэй написал, что человек не создан для поражения. Но Хемингуэй сам покончил с собой. Правда, он был неизлечимо болен раком. Мой рак — это морфин.
