Через террор. Таким образом, в глазах радикальных традиционалистов в определенном парадоксальном периоде истории восстание и хаос становятся более «традиционными», нежели искаженные и извращенные останки «плохого порядка». В этом движении правых к террору мы видим полный цикл судьбы радикального консерватизма, оканчивающейся в апологии восстания против современного мира. Того самого «восстания», о котором сам Ницше еще совсем недавно писал, что «оно есть добродетель раба». Все сказанное относительно «анархизма справа» или «правого терроризма» имеет отношение и к тем разновидностям террора, в основании которых лежит апелляция к традиционным ценностям.
Сходная логика присуща и религиозному, и этническому терроризму, для которых актуальное понимание права в либеральном обществе не имеет никакого глубинного оправдания и никакой метафизической ценности. Напротив, светская модель «правового государства», игнорирующая примат религии или национальной традиции вообще, в глазах глубинно религиозных и националистически ориентированных групп не имеет никакого основания и тождественна узурпации и неоправданной тирании, в борьбе с которой все средства хороши.
Иными словами, террор современных крайне правых типологически строго совпадает с мотивацией религиозного и этнического террора: все они не просто нигилистически отрицают легитим–ность как таковую, но лишь существующую пегитимность, предлагая вместо нее альтернативное правовое устройство, соответствующее принципам традиционного общества.
Все эти соображения показывают, что несколько выделенных нами разновидностей терроризма имеют «консервативную», «традиционалистскую», «правую» подоплеку, весьма далекую от прямой апологии антиномизма, анархии и нигилизма.
Но как быть с левым терроризмом и индивидуальным террором, а также с криминальным? На первый взгляд, эти разновидности не подпадают под категорию «восстания против современного мира» или под отчаянно экстремальную форму консервативной революции. Рассмотрим это подробнее.
Утренняя–вечерняя звезда
Начнем с левого террора. Известно, что большинство левых партий и движений открещивается от обвинений в терроризме и порицает крайне левые группы, практикующие его. Возможно, что в данном случае речь идет не просто о тактике и прагматическом обелении конформистских парламентских партий, но и о более серьезном противоречии между левым и крайне левым. Дело в том, что левая идеология как таковая, критикуя современный мир, в целом одобряет его структуру и лишь настаивает на его скорейшей эволюции к еще более гуманистической и либеральной стадии.
