Реакторы такого типа имеют две особенности, благоприятствующие, по крайней мере, в принципе, наработке оружейного плутония.
Во–первых, они используют в качестве топлива уран низкого обогащения (тяжеловодные CANDU — вообще естественный уран), а эффективность накопления плутония в облучённом уране находится в сильной обратной зависимости от степени обогащения.
Во–вторых, они открывают принципиальную возможность тайной реализации оптимального времени облучения урана для наработки оружейного плутония — около месяца, в то время как типичные для ядерной энергетики времена облучения (годы) сильно «портят» оружейный плутоний, превращая его в реакторный.
Впрочем, таких реакторов в мировой ядерной энергетике немного по мощности лишь несколько процентов. Её основу составляют другие реакторы — корпусные легководяные (типа российских ВВЭР). Перегрузить топливо «на ходу» в них нельзя, а высокое, в сравнении с тяжеловодными и графитовыми, обогащение топлива по урану–235 делает его малопригодным для наработки оружейного плутония. Но на них (как, впрочем, и на всех других ядерных реакторах) нельзя полностью исключить вероятность весьма экзотической кражи — экзотической в том смысле, что её предметом является не материальный объект (оружейный плутоний), а поток реакторных нейтронов.
Представим себе, что какому–нибудь криминальному Кулибину удалось обеспечить возможность тайного облучения объектов в активной зоне любого реактора (например, установкой дополнительного канала или нештатным использованием каналов системы управления и защиты). Тогда часть нейтронов реактора можно направить на «неправое дело» — облучение блочков из естественного урана в режиме, оптимальном для накопления и последующего выделения оружейного плутония.
Развитие событий по такому варианту не запрещено законами физики и технически не выходит за рамки возможного. Впрочем, рецепты его предотвращения также известны — прежде всего постановка под международный контроль и инспекции МАГАТЭ.
На практике, впрочем, плутоний–239 — материал чисто «бомбовый». Почти нигде, кроме ядерных боеприпасов, он не применяется, степень его вовлечения в мирные ядерные топливные циклы в настоящее время весьма ограничена. Вопросов, где его искать, не возникает, но террористам от этого ничуть не легче, учитывая, как организована охрана складов, арсеналов и перевозок.
Ситуация с ураном–235 оружейной чистоты несколько иная. С одной стороны, его, кроме как на специализированных промышленных комплексах, получить нельзя даже в принципе. Не помогут ни «кража нейтронов», ни другие ухищрения. Однако высокообогащённый уран–235 является также топливом для некоторых типов ядерных установок — исследовательских и транспортных реакторов (в первую очередь реакторов АПЛ). Поэтому наш анализ не может быть полным без рассмотрения гипотетической ситуации, когда злоумышленники каким–либо способом разживутся некоторым количеством материалов, достаточным для изготовления примитивного (но работоспособного!) ЯВУ, или им удастся «украсть нейтроны».
