в Мекке, решающей оказалась позиция наиболее богатых цехов — мясников и продавцов зерна, тогда как во время Мухаммеда в военном и политическом отношении была бы принята во внимание только позиция знатных корейшитских родов. Но управление цехов никогда не возникало; влияние городских знатных родов гарантировалось отрядами рабов, которым передавалась часть доходов, подобно тому как в средние века фактическая власть постоянно переходила к знатным родам, носителям военной власти. В Мекке отсутствовала какая–либо общность, способная превратить ее в единую корпорацию, — именно в этом и состоит ее характерное отличие как от синойкосного полиса античности, так и от итальянской «коммуны» даже в раннее средневековье. Однако в остальном у нас есть все основания рассматривать эти условия в арабских городах — если отвлечься от специфических, упомянутых выше исламских черт или транспонировать их в христианские — как типичные для других городов, особенно для западных приморских торговых городов до возникновения городских общин.
Насколько позволяет нам судить достоверное знание истории азиатских и восточных поселений, имевших по своему экономическому типу характер города, обычно присущие им свойства заключались в следующем: субъектами корпоративной деятельности были не городские поселения как таковые, а только знатные роды и иногда также профессиональные союзы. Конечно, переходы и здесь текучи. Это наблюдается именно в самых больших центрах со стотысячным, а иногда даже миллионным населением. В византийском Константинополе в средние века во главе партий стояли представители городских кварталов, которые одновременно финансировали цирковые представления (как в Сиене — скачки): восстание Ника при Юстиниане [21] возникло как следствие локального разделения в городе. В средневековом Константинополе времени исламского господства, следовательно, вплоть до XIX в., наряду с чисто военными объединениями янычар и сипотов, и религиозных организаций улемов и дервишей в качестве представителей интересов горожан выступали только гильдии купцов и цехов, но не представители города как такового.
Нечто подобное было уже в поздневизантийской Александрии, где наряду с конкурировавшими властями — властью патриарха, опирающегося на очень влиятельных монахов, и властью поддерживаемого маленьким гарнизоном наместника — существовали, по–видимому, только милиции отдельных городских кварталов, внутри которых действовали в качестве ведущих организаций соперничавшие друг с другом цирковые партии «зеленых» и «голубых».
