— Господин обер-лейтенант фон Хедри дал вам несколько писем, которые вы должны были отправить в Вене. Помните, сколько их было? — спросил полицай-президент.
Лебовиц с недоумением уставился на него вытаращенными глазами.
Почему вдруг письма? Лебовиц сильно забеспокоился. Что же было в них такого важного? Может быть, деньги?
— Их было четыре, господин полицай-президент, — заикаясь, пролепетал он.
— Вы уверены, что не больше?
— Так точно, с вашего позволения, господин президент. Я их сосчитал, когда господин обер-лейтенант отдал их мне, а потом еще раз на почте.
— Вы их бросили в почтовый ящик?
— Нет, с вашего позволения, господин президент. Мне надо было знать наверняка, что они не потеряются. Поэтому я их на стол положил, где почту сортировали. — Он заговорил погромче: — Если их потеряли, то я, с вашего позволения, здесь ни при чем, а виновата почта!
— Вам господин обер-лейтенант именно так поручил отправить письма?
— Нет. Как я уже говорил, я только хотел, чтобы они не потерялись. И чтобы они скорее были отправлены. Я всегда старался служить моему господину офицеру как можно лучше.
— Вы прочитали, куда были адресованы письма?
— Нет, с вашего позволения, господин президент.
— Почему нет?
— Я не умею читать, милостивый господин. По-немецки то есть. На иврите я могу читать. Но вы же не подписываете ваши письма на иврите.
— Как правило, нет, — сказал Бржезовски, и по его губам скользнула улыбка.
Допрос длился около часа. По окончании допроса полицай-президент сообщил Лебовицу, что тот должен оставаться в Президиуме, чтобы его смог допросить капитан Кунце, который вернется только завтра.
— Но милостивый господин, я же должен сегодня ехать в Гамбург! — закричал Лебовиц. Он начал рыться в своих карманах и достал оттуда аккуратно свернутую бумагу, на которой молодой раввин изобразил ему план поездки. — Мы пересаживаемся в Праге и Лейпциге и приезжаем завтра в обед в Гамбург. На другой день, двадцать восьмого, мы отплываем на «Кримхильде». Если я останусь в Вене, милостивый господин, я опоздаю на пароход.
— Ну тогда вы отправитесь на следующем пароходе, господин Лебовиц, — сказал Бржезовски.
Никогда в жизни никто в Галиции не называл Лебовица господином. Эта необычная честь привела его в еще большее смятение.
— Но я ни за что не смогу решиться отправиться в такое далекое путешествие один, милостивый господин! Один я бы даже сюда никогда не приехал. Я родился в Гродеке и всю жизнь там прожил — один раз только ездил в Пршемышль и два раза в Краков. Никуда я больше не ездил. Я никак не могу отстать от моей группы.
