— Забирай своего пациента! Сделал ему блокаду, прочистил рану, накачал таблетками, столбняка не будет. Что ж ты не приглядываешь за своим детским садом?
— Это первый случай, мистер Квортерли, я не ожидала…
Брюно поблагодарил спасителя на английском, французском и немецком языках и двинулся к выходу.
Теперь можно было не торопиться. Аманда помогла пострадавшему как следует устроиться на заднем сиденье, вытащила из багажника аптечку и положила ее радом с собой.
Обратно ехали тоже не спеша. Аманде после перенесенного стресса ситуация казалась наиблагоприятнейшей, чтобы разговорить Брюно и выяснить его отношение к спасительнице.
— Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше?
— Да, спасибо, дорогая Аманда. «Дорогая» прозвучало особенно ласково на несовершенном английском. Это ободрило Аманду. Она вела машину на медленной скорости и, поглядывая в зеркало, продолжила диалог.
— Если бы ты знал, как я за тебя испугалась!
— Ну что ты… Этого можно было ожидать. Я виноват, вовремя не убрал руку.
— Ах этот Жак, он мог бы быть повнимательней!
— Нет, он тут ни при чем.
— Я виновата, я! Как я могла забыть про аптечку! Но ты, Брюно, так хорошо руководишь работой, что мне и в голову не пришла возможность каких-либо неприятностей. Хочу сказать, что смотрю каждый день с удовольствием, как ты умело распоряжаешься.
— У меня большой опыт, — скупо ответил Брюно.
Аманда принялась ломать голову, как бы съехать с ненароком затронутой производственной темы на личную.
— Я очень надеюсь, что твоя жена не испугается, когда узнает о приключении в чужой стране, — наконец построила она фразу, так же замысловато, как и решительно.
— У меня нет жены, — последовал такой же скупой ответ.
— А невеста?
— Есть. Но она переживать не будет.
Для Аманды оба последних сообщения оказались одинаково неожиданными. Чтобы прийти в себя, она сосредоточила все внимание на дороге. Но скорость не увеличила.
Брюно продолжал молчать.
Наконец Аманда собралась с духом и спросила:
— Почему твоя невеста не будет переживать?
— Она в коме.
Аманда едва не выпустила руль. Машина резко вильнула в сторону. Аманда вцепилась в баранку и, проклиная свою импульсивность, снова заставила себя быть внимательной и осторожной.
— Сожалею. Прости… — наконец выдавила она. Но немного помолчав, все-таки продолжила: — Давно?
— Год… почти. Одиннадцать месяцев.
— А… почему ты не с ней, а здесь?
— Я ничем не могу ей помочь. Врачи говорят, что неизвестно, когда она выйдет из комы. Мой духовник решил, что благотворительная работа, в которой я приму участие, может облегчить мое душевное состояние. Или же Бог смилуется и простит нас обоих.
