— Рози, — представилась я.
Некоторое время мы оживленно болтали на берегу реки, а потом перешли в маленький темный паб, где я не стала афишировать свой возраст, поскольку была на одиннадцать с половиной месяца младше, чем позволял возрастной ценз. Ни один из напитков, украшавших витрину бара за крепкой дубовой стойкой, не показался мне знакомым, да и названия на банках в холодильнике ничего не говорили, за исключением XXXX. Однако мне было известно, что четыре икса ни один уважающий себя австралиец пить не станет.
— Блин, я в недоумении, — сказала я. — Что ты выпил бы, если бы не был за рулем?
— Пожалуй, «Черная змея» подойдет, — сказал он.
— То есть?
— Сидр, светлое пиво и сок черной смородины.
Вспомнив «Еришигон», я быстро произвела в уме проверку коктейля на предмет безопасности, но не усмотрела в смеси «Яемзяанреч» особой опасности.
— Тогда это, — сказала я. — Спасибо.
Я пила так медленно, что моей пинты «Черной змеи» хватило на все время, которое потребовалось нам обоим, чтобы пересказать друг другу всю свою жизнь. И когда я вдруг испугалась, что не успею вернуться вовремя, Джулиан отвез меня домой в своем крошечном автомобильчике. Остановившись перед резиденцией Ларри и Джуди, он покровительственно накрыл мою руку своей.
— Знаешь, у меня есть две сестренки, и даже думать не хочется, что одна из них могла бы сесть в машину к незнакомому мужчине, как ты только что. Пожалуйста, обещай, что никогда больше не будешь так делать.
Было забавно слышать, как этот милый мальчик причисляет себя к отряду незнакомых мужчин, но у него было такое серьезное лицо, что я удержалась от ехидной ухмылки. Вместо этого я рискнула чмокнуть его в щеку и побежала по дорожке к входной двери, гадая, что сказать Ларри и Джуди о доме, где провела детство моя бабушка.
Спустя несколько недель пребывания в доме крестного я пришла к однозначному выводу, что мамино напутствие насчет косичек в моем случае неактуально. Ларри, несомненно, меня невзлюбил. Иногда он вел себя со мной так же безразлично, как с Джуди, а иногда напускал на себя патриархальную строгость, назначал сроки выполнения своих требований, изобретал никому до тех пор не известные правила и в очередной раз давал мне указание прибраться в своей комнате.
В глубине души я жалела его за то, что у него не было своих детей, чтобы изводить их с помощью дисциплины (ну ладно, ладно, не так уж я его и жалела), но мне было семнадцать лет, и я считала себя слишком взрослой, чтобы выслушивать указания на каком поезде ехать и к какому часу возвращаться домой. К тому же я не могла понять, почудилось ли мне это или он и в самом деле становился все строже и строже с тех пор, как я познакомилась с Джулианом.
