– Давай, – сказал я равнодушно.
– Тогда делай то, что я скажу, ага?
– Ага.
– И не спорь со мной.
– Ладно.
Свет, который отбрасывала на ее сосредоточенное лицо моя министерская лампа, был чуть зеленоватым, но не мертвенным, а теплым, словно просачивался сквозь густую листву облитых солнцем деревьев. Я был маленьким мальчиком и стоял в траве, которая росла неожиданно высоко, доставая мне до колен, и смотрел на огромного кузнечика, сидящего на глянцевом темном листке тяжелой душной розы, – а он смотрел на меня, чуть склонив треугольную голову с блестящими старыми и мудрыми фасеточными глазами. В черных волосах у него белел тонкий пробор – как шрам.
– Эй, – сказала она, – не отвлекайся.
Она поднесла к моему лицу раскрытую ладошку, у нее была совсем детская ладонь, с розовыми подушечками пальцев и разбегающимся нежным рисунком линий.
– Подуй вот сюда.
Указательным своим пальцем другой руки она ткнула в самую середку ладони, где была крохотная ямка, скопившая озерцо света.
Я подул. Озерцо света пошло рябью, расплескавшись на всю ладонь.
Она быстро захлопнула кулачок, словно мое дыхание было бабочкой, которую можно удержать при наличии осторожности и хорошей реакции.
– А теперь сюда, – она ткнула указательным пальцем себе в ямочку под горлом, в ней тоже пульсировало озерцо света, – только надо, чтобы совсем близко.
От нее пахло почему-то раскаленным песком, словно на морском берегу или от кофейной жаровни, и еще чем-то очень древним, ветхим, словно маленькая девочка надушилась бабушкиными духами.
Наверное, так пахли ее купленные на барахолке готические тряпки.
Я осторожно подул – шнурок с анком, уходивший в ложбинку между грудями, сейчас, вблизи, блестел и переливался, как черная змейка.
– Вот смотри, – щекотно шептала она мне в ухо, – ты маленький, я большая. Ты нестрашный, я страшная. Как я захочу, так и будет. А будет все наоборот. Ты будешь большой – я маленькая. Ты будешь страшным – я нестрашной. Ты будешь страшный. Большой и страшный. Как Ахилл, выходящий из моря…
Почему Ахилл? Откуда Ахилл?
И вообще, когда я последний раз мыл уши? У меня наверняка грязные уши.
Неловко.
– Я тебя зову, ты приходишь. Когда маленькие зовут, большие всегда приходят. Чтобы маленьким было нестрашно в темноте. Вот, смотри, делается темно.
Свет погас. Летний теплый день сменился ночью – сразу, рывком. Так не бывает.
– Бери меня за руку. Клади руку вот сюда.
Я положил руку в теплое и влажное.
– Один раз это можно, – шептала она, ее руки что-то делали со мной в разных местах одновременно, как это так у нее получается? – Один раз можно. Смотри, какой ты сильный. Твоя сила растет. Вот как она растет, ох, вот как она растет, и вот так, да, вот так…
