В конце узкой улицы, дороги открыты на широкой, обсаженной деревьями проспекте с широким видом на город.
Только автомобили, припаркованные здесь были военные транспортные средства.
Они смотрелись старомодной, почти абсурдно, как реликвии в музей войны: с мягкой крышей джипы с гигантскими крыльями, тонкие кости рулевых колес, и советские серп и молот нарисованные на дверях.
Но кроме Люси и её бабушки, людей на этой улице не было.
Все-кроме ужасного грохота в небе было призрачным, зловеще тихо.
На расстоянии, она могла видеть реки, и далеко, большое здание.
Даже в темноте, она могла разглядеть его строение многоуровневых шпилями и богато луковичные купола, которые, казались знакомым и мифическим в то же время.
Понадобилась минута, что бы понять, а затем, страх пронзил Люси.
Она была в Москве.
И этот город был военной зоной.
Черный дым в сером небе, расстилался над районами города, который уже был разгромлен: слева от огромного Кремля и позади него и наконец вдалеке в правой стороне. На улицах никто не сражался, не было никаких признаков, что вражеские солдаты перешли на территорию города пешком. Только языки пламени захватившие обгорелые дома, поджигающий запах войны повсюду и угроза того, что худшее еще впереди.
Это было самое ужасное, что когда-либо Люси делала в своей жизни или во всех своих жизнях. Ее родители убили бы ее, если бы узнали, где она находилась. Даниэль возможно никогда не зоговорит больше с ней.
С другой стороны: А что если у них даже не будет возможности рассердиться на нее? Она может умереть прямо здесь, в зоне войны.
Почему она это сделала?
Потому что она должна была. Было трудно найти маленький намек на гордость в самый разгар ее паники. Но это должно было быть где-то там.
Она перешла. По своему собственному желанию. В отдаленное место и далекие времена, в прошлое, которое ей необходимо было понять. Это то, чего она хотела. Ею слишком долго помыкали, словно шахматной фигурой.
Но что она предпологала делать сейчас?
Она ускорила шаг и крепче схватилась за руку своей бабушки. Странно, эта женщина понятия не имела через что проходит Люси, не знала даже кто она такая, и все же, то как крепко она сжимала ее, было единственной вещью, которая заставляла Люс двигаться дальше.
— Куда мы идем? — спросила Люс, поскольку бабушка тащила ее вниз на еще одну затемненную улицу. Булыжники заострялись, а дорога стала немощеной и скользкой. Кроссовки Люс промокли от снега, и пальцы ее ног начинали гореть от холода.
