Ее звали О-Эн | страница 6

Пропасть непонимания отделяет Эн от ее сестер, смирившихся с однообразием тюремных будней. Их покорности она противопоставляет свое неприятие всяческого насилия, глубокое презрение к тем, кто так бессмысленно загубил жизнь ее и ее близких. Высокое значение личности Эн — в отказе от смирения, и неуклонном стремлении к нравственной свободе… И хотя в конце своей жизни Эн говорит, будто «сломлена навсегда», весь материал повести убеждает в противном. Эн осталась непокоренной. Несчастья убивают ее физически, но духовно она не сломлена. «Пусть наше тело сковано, но дух свободен…» — учил ее в детстве старший брат, и Эн остается верна этому завету. Всю жизнь Эн была заключена в стены тюрьмы, сначала зримой, потом невидимой. Но дух ее всегда был свободен и независим. Эн понимала: ее семья — жертва слепых сил, которые люди называют «властью», «политикой». Что стоит за этими словами? В ее представлении это нечто загадочное и жестокое, какая-то почти стихийная сила, которая по своему произволу вершит судьбы отдельных людей и не знает пощады; могущество ее беспредельно. Эта сила стоит над людьми, и отдельные личности не способны что-либо изменить. Сурового князя может сменить милосердный, но суть этой таинственной «власти», этой «политики» останется неизменной. И еще она убеждается, что как бы ни старался человек оградить себя и свой мир от этой «политики», она настигнет его повсюду, нет надежды избежать столкновения с ней. И Эн противопоставляет этой сокрушительной силе единственное, чем она располагает, — волю к постоянному нравственному сопротивлению.

Личность Эн раскрыта писательницей убедительно и достоверно, психологически точно, движения души Эн, ее переживания, вплоть до самых интимных, изображены удивительно тактично и тонко.

Воззрения Эн, ее жизненная философия дышат умом и благородством; ее приверженность высокому долгу, страдания ее души, редкие способности, которым так и не суждено было расцвести, — все это и поныне волнует тех, кто соприкасается с личностью Эн, тонко и мастерски обрисованной Томиэ Охара, уроженкой той же древней земли, и будят сострадание к героине ее печальной повести.

Сегодня к нам прибыл посланец дома Андó, он привез правительственную грамоту — помилование.

Когда посланец удалился, мы все — матушка, кормилица, мои сестры и я — обнялись и заплакали.

«Не плачь, — говорила я себе, — зачем же плакать?» — но не могла удержать слез.