Ответ прост. Исчезли навсегда. Остались на страницах прочитанной книги.
Так вот он какой, настоящий Бенхойл. Столько неба, столько простора, столько покоя… Только ветер шумит в сосновых кронах, и вода плещется у берега, шурша озерной галькой. Холмы подавляли своими размерами и безмолвием. Они замыкали долину, поднимаясь прямо на противоположном берегу озера. Взгляд Виктории скользил вверх по их склонам, по громадным скалистым выступам и каменным осыпям, по темным пятнам вереска, поднимаясь ввысь к отдаленным вершинам, которые тонули в облачной дымке серого неба. Их внушительные размеры, их настороженность подавляли ее. Она чувствовала себя ничтожной, беззащитной, неприметной букашкой, неспособной ничего изменить, и в первую очередь так неожиданно испортившиеся отношения с Оливером.
Как ни старалась она убедить себя, что это лишь глупая ссора, в глубине души понимала, что дело гораздо серьезнее — это разрыв, горький и неожиданный. И возник он по ее вине. И зачем только она завела тот глупый разговор об открытке? Тогда ей казалось важным отстоять свое мнение. Теперь все испорчено. Оба не проронили ни слова после злобной выходки Оливера. Возможно, в этом Виктория тоже была виновата. Надо было дать ему отпор, ответить угрозой на угрозу, если потребуется, ударом на удар. Доказать Оливеру, что с ее мнением нужно считаться, а не впадать в ступор как кролик перед удавом, с глазами, полными слез — ведь она даже не видела дорогу.
Виктория чувствовала себя опустошенной. Эта ссора, Бенхойл, усталость, от которой болело все тело, неприятное ощущение утраты собственной индивидуальности — все это мучило ее. Кто я? Что я делаю в этом забытом Богом месте? Как я здесь очутилась?
— Виктория. — Трава заглушила их шаги, и она вздрогнула от неожиданности, услышав голос Оливера. — Виктория, разреши представить тебе Родди Данбита.
Она повернулась и увидела перед собой дородного небрежно одетого мужчину, похожего на любимого плюшевого мишку. Редкие седые волосы, развивающиеся на ветру, лицо, заплывшее жирком. Он улыбался ей, и его голубые глаза лучились дружелюбием. При виде Родди подавленность Виктории и первое устрашающее впечатление от Бенхойла немного рассеялись.
Они пожали друг другу руки, а затем Родди перевел взгляд на Томаса.
— А это кто?
— Это Том.
Виктория нагнулась и взяла Томаса на руки. Щеки мальчика раскраснелись, на губах была земля от камешков, которые он пробовал на вкус.
— Привет, Том. Сколько тебе лет?
