Все это время Виктории и Джону ничего не оставалось как стоять и наблюдать за происходящим. Виктории хотелось скорее уехать, исчезнуть, пока все радуются и не начали, не дай Бог, выступать с упреками, но как это сделать, никого не обидев, она не знала.
Сам Томас положил конец трогательной сцене воссоединения. Он вырвался из дедовых рук и решительно направился к лестнице, ведущей к детской, где, как ему помнилось, он оставил кучу любимых игрушек. Дедушка и бабушка не стали его удерживать, с ним пошла маленькая толстушка. Как только они исчезли за поворотом лестницы, Виктория потянула Джона за рукав. Даже если миссис Арчер это заметила, она не подала виду.
— Простите, что заставили вас ждать. Но все это так… — Она смахнула слезу и высморкалась в кружевной платок. — Пойдемте, мы угостим вас чем-нибудь.
— Нам, правда, пора… — начала Виктория, но миссис Арчер ничего и слышать не хотела.
— Останьтесь хотя бы ненадолго. Присаживайтесь поближе к огню. Эдвард, мистер Данбит наверняка не откажется что-нибудь выпить…
Оставалось только последовать за ней через дверь в приятную гостиную с обитой ситцем мебелью. В старомодном камине мягко мерцал огонь, на рояле стояли семейные фотографии, комната была украшена изысканными букетами цветов, прелестными подушками, из тех, что кладутся на диваны только для красоты.
Но в комнате было тепло и уютно, и, видя явно добрые намерения миссис Арчер, ее искреннюю признательность, Виктория постепенно расслабилась. Мужчины пошли, по всей видимости, за напитками, и они с миссис Арчер на какое-то время остались наедине. Виктория села на диван, и миссис Арчер не выразила неудовольствие по поводу смятых ею подушек.
— Сигарету? Ах, вы не курите. Вы, должно быть, очень устали. Весь день ехали. К тому же с малышом. А мне хорошо известно, каким непоседой бывает Томас.
Виктория поняла, что миссис Арчер волнуется не меньше ее самой, а ее приветливость была настолько не похожа на ожидаемый Викторией враждебный прием, что она совсем смешалась.
— Он вел себе прекрасно. Он всегда хорошо себя ведет. И все время, что был с нами, вел себя прекрасно.
— Ведь это вы написали мне то теплое письмо? Вы ведь Виктория?
— Да.
— Так мило с вашей стороны. Так внимательно.
— Оливер был вне себя.
— Я хотела извиниться за это перед вами. Я бы никогда не стала звонить и искать вас, но мой муж прочитал письмо и был так возмущен, что мне не удалось отговорить его звонить в Бенхойл и выяснять отношения с Оливером. Просто я не смогла. Нечасто так бывает, что он меня не слушает, но в этот раз я так и не сумела отговорить его, — добавила она, и на ее прелестном лице появилось выражение озабоченности.
