Он ничего не ответил.
Она продолжала свой сбивчивый рассказ, стараясь говорить так, будто не придает этому слишком большого значения.
— Получается, он уже дважды бросил меня. Это вошло у него в привычку. — Она попыталась улыбнуться. — Я помню, ты говорил, что я дура и глупо веду себя с Оливером. Но в этот раз я в самом деле думала, что все будет иначе. Я думала, что ему захочется того, чего никогда не хотелось прежде. К примеру, купить дом и создать домашний уют для Томаса… а также жениться. Мне казалось, он хочет, чтобы мы втроем были все время вместе. Как одна семья.
Джон внимательно следил за ее лицом. Возможно, неожиданное исчезновение из ее жизни Оливера Доббса, кошмарные переживания в связи с пожаром стали своего рода катарсисом. Но он ясно видел, что прежние преграды между ними и ее холодная сдержанность наконец рушатся. Наконец-то она стала честной с самой собой, и ей нечего теперь скрывать от него. Душа его переполнилась дивной радостью и торжеством, и он сразу почувствовал, что это продолжение той радости и удовлетворения, которое охватило его прошлой ночью.
— Вчера на пляже в Кригане я и слушать тебя не хотела, но ты был прав, так ведь? Ты был прав, говоря об Оливере.
— Хотел бы я сказать «Жаль, я был не прав», но, если честно, сказать этого не могу.
— Но ты ведь не собираешься сказать «Я же говорил тебе».
— Никогда этого не говорил и не скажу.
— Понимаешь, беда Оливера в том, что ему никто не нужен. В этом все дело. Он признался в своем письме: единственное, что возбуждает у него интерес, — писательский труд. — На лице ее появилась страдальческая улыбка. — А я-то всегда думала, что я…
— И что ты теперь намерена делать?
Виктория пожала плечами.
— Не знаю. Не знаю, с чего начать. Оливер пишет, что я должна отвезти Томаса назад к Арчерам, и я все думаю, как это сделать. Я даже не знаю, где они живут, и не могу представить себе, что я им скажу, когда доберусь до них. К тому же я не хочу расставаться с Томасом. Не хочу прощаться с ним. Это все равно что часть себя оторвать. А тут еще эта машина. Оливер пишет, что если «вольво» останется здесь, то, может быть, Родди сумеет его продать. Он говорит, что, если я хочу, я могу поехать на нем в Лондон, но вряд ли я рискну, тем более с Томасом. Я хочу лететь самолетом или ехать поездом из Инвернесса, но это значит…
Джон решил, что уже не в силах все это слушать. Он перебил ее, громко сказав:
— Виктория, прошу тебя, больше ничего не говори.
