То не трава вокруг помята,
Помята молодость моя.
Оля тихонько мурлыкала, осматривая помещение. Найдя сумку, она легонько растолкала мать. Та уставилась на нее непонимающим взглядом.
– Одевайся, собери своего хахаля, тихонько выпроводи и ложись обратно. Я пойду хлеба куплю. – До матери потихоньку начал доходить весь ужас положения: неопохмелившийся отчим особой толерантностью и широтой взглядов не отличался.
– Ой, Боже милосердный, как же это, – запричитала та, пытаясь прикрыться одеялом.
– Тихо, ты. Подробности потом расскажешь, я пошла.
Оставив мать вспоминать прошлый вечер, Оля, закинув вторую сумку в первую, весело выскочила на улицу и бодро пошла в направлении поселка. До нужного ей места было около получаса ходьбы широким шагом. Напевая веселую песенку, Ольга вышла в ту же посадку возле железной дороги, которая шла к рабочему поселку. Сегодня ей не повезло, попутного состава видно не было. Переодевшись в одежду Ростика, зашагала по узкой тропинке, вьющейся среди деревьев.
Оля вышла к домам поселка со стороны огородов. Так их осенью вел к своей норе Толик. Старалась угадать нужный дом, с тыла они все выглядели одинаково страшно, облепленные сараями и прочими нужными строениями. Некоторые из них так и назывались – нужники. Выбрав один из домов и подойдя к нему по тропинке в огороде, Оля поняла, что не угадала. Это ее не расстроило, и она прямо через огород пошла к соседнему. Нужный дом должен был быть где-то здесь. Летающих домов в природе не существует. Убедившись, что на этот раз не ошиблась, Оля постучала в окно, сняла картуз, встряхнула волосы, достала из кармана финку Ростика и спрятала ее в правый рукав, придерживая острие согнутыми пальцами.
Толик лег спать поздно и в плохом настроении. Ему не удалось найти себе девку или попользоваться чужой, в конце вечера все куда-то разбежались, и он один, как последний лох, вернулся домой. Когда утром его разбудил стук в окно и он увидел Ростикову сучку, которая пришла, как вчера и обещала, он, обрадовавшись, как был в майке и трусах, затащил ее в хату. Толик не задавался вопросами, зачем она пришла и чего это вдруг он ей понадобился. Это были для него слишком сложные умопостроения. Переходя сразу к сути вопроса, он коротко и ясно сказал:
– Бери в рот!
Поставив сумку на землю и схватив его торчащий в трусах член левой рукой, она, заглядывая ему в глаза, спросила:
– Рама, а ты меня любишь?
Пока он раздумывал, дать ей в рыло или просто обматерить, она тыкнула его правой рукой в бок. Сильно закололо слева, грудь сдавил спазм, трудно стало дышать. Оля отскочила, кривая улыбка исказила ее уста.
