— Ну что, эта причинно-следственная связь получше? — хриплым голосом спросил Конел.
Нет, словно сквозь туман пронеслось в голове у Ливии. Они покончили с наукой и наконец вступили в мир фантазии. Из этого материала сотканы грезы.
В глаза ей неожиданно бросились гнетущие красные цифры на часах.
— Уже поздно, — прошептала она.
— Еще как поздно, — согласился Конел.
— Я не о том. Действительно пора вставать… Она попыталась рассмотреть циферблат, но это оказалось невероятно сложным делом. Время явно потеряло для нее смысл, как и все в мире, кроме Конела, погруженного в нее.
Он чуть повернулся, чтобы тоже взглянуть на часы, и от этого движения все ее тело содрогнулось.
— Сколько у нас еще времени? — спросил Конел, а руки его скользнули по ее бедрам, и он приподнял их, отчего ее возбуждение только усилилось.
Времени? О чем это он?
— А сколько сейчас? — наконец выдавила из себя Ливия.
— Восемь пятьдесят шесть.
— Восемь пятьдесят шесть, — машинально повторила она, лихорадочно пытаясь сообразить, сколько осталось до девяти. — В девять, — наконец выговорила она. — Надо встать в девять, а то… — Слова замерли где-то на полпути, потому что в этот момент Конел добрался до ее груди и нежно сжал сосок.
— Боюсь, что не успею, — пробурчал он, и Ливия заметалась под ним, ошеломленная неведомым ощущением. — Значит, надо поторопиться…
Тело Ливии словно взорвалось, она прижалась лицом к его груди, чтобы заглушить свои стоны. Руки его клещами обхватили ее, он весь напрягся и наконец обмяк.
Она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой и зарылась лицом в его грудь в полном изнеможении.
— Тетя Ливия? — раздался крик Бобби из холла. — Мама велела сказать, что уже время.
— Хорошо!
Ливия сделала над собой героическое усилие, пытаясь прийти в себя.
— А папа сказал, что нечего тащить Конела к старикам, потому как он после вчерашнего и так по горло сыт мамиными распрекрасными родственничками и, чего доброго, расторгнет помолвку. А мама говорит, что ее семья не хуже папиной и…
— Спасибо, Бобби! — Ливия попыталась прекратить словоизлияния племянника, опасаясь, как бы он не наговорил лишнего.
Нервно поправив складки шелковой рубашки на груди, Ливия пошла вниз.
— Доброе утро, Ливия. Извини, что Бобби побеспокоил вас, — раздался низкий голос Билла. Она с некоторым усилием постаралась сосредоточиться.
— Пустяки, — как можно дружелюбнее отозвалась она, пытаясь улыбнуться. Вид у зятя был хмурый, на скулах играли желваки, словно он говорит через силу. — Что-нибудь случилось, Билл? — удивилась она. Сколько помнила его Ливия, муж сестры всегда был бодр и весел, иногда даже до назойливости. Таким мрачным она его никогда не видела.
