— Господи, и то правда, говорят, не вышла на молебен, ни она, ни Лидка. Вот где грехи-то тяжкие, — в испуге зашептались бабы, неистово крестясь.
Расшвыривая всех в стороны, напористо пробиваясь сквозь плотное кольцо людей, подскочил перепуганный Симон. Он подхватил Аринку на руки и бегом бросился домой.
— Ну, ну, дочка, что ты? Что ты? Успокойся, — растерянно бормотал он, сам не понимая, что за напасть приключилась с Аринкой.
Подошёл дед Архип, тыкая крючковатым пальцем в небо, заклинал пророчески:
— Кажинного, кто отречётся от господа бога, ждёт его наказание!
Дома Аринку раздели, уложили в постель. Маленькая, худенькая, она свернулась клубочком и лежала притихшая, ошеломлённая. До смерти перепуганная Елизавета Петровна дрожащими руками прикладывала к её голове мокрое полотенце. Симон неуклюже суетился возле неё, стараясь чем-либо помочь.
С улицы сквозняком ворвался вездесущий Ивашка. Зыркнув глазами туда-сюда, нетерпеливо спросил:
— Чего это с нею? Правда падучая?
Елизавета Петровна с гневом набросилась на него, благо попал под горячую руку.
— Где тебя черти носят, скотина двуногая? Никогда за сестрой не посмотришь, ведь ты брат её, да к тому же старший, заступник называется. Какая-то гадина ей мышь живую в карман сунула. Девка чуть с ума не сошла. Этак ведь калекой, полудурком на всю жизнь оставить можно.
Какую-то минуту Ивашка оторопело хлопал глазами. Он-то знал, как Аринка боялась мышей.
— Кто пихнул, видала? — весь клокоча и бушуя, спросил Ивашка.
— Не знаю, — немощно пролепетала Аринка.
— Эх ты, крыса! У тебя нос между глаз унесут, ты и не увидишь. Простофиля.
У Аринки обиженно задрожали губы. Симон дал лёгкий подзатыльник ему.
— Ну, ну, полегше не можешь?
Ивашка упрямо мотнул головой, продолжал кипятиться:
— А чего ж она, подумаешь, мыши испугалась! Да мне хоть сто напихай во все карманы, и за пазуху тоже, я и не охну. А она вечно, кр...
От его слов Аринку охватил прежний ужас. Она вспомнила, как это было: только всунула руку в карман, как что-то на дне его затрепыхалось мягкое и тёплое. Что-то живое. И это «что-то» юркнуло под рукав и побежало по голой руке, перебирая холодными лапками, потом притаилось на груди. От воспоминания Аринка опять захныкала, прижимая кулачки к распухшим глазам.
— Поди узнай, кто сделал, — наказал Симон.
— Узнаю! — задиристо ответил Ивашка.
— Да скажи там, что никакой падучей нет у неё, что причинили озорство. И с тем, кто это сделал, буду говорить я, точно!
