Аринкино утро | страница 95
— Что батюшке-то скажем? Как в глаза-то смотреть будем, ты, греховодник! Всё ты, потатчик вероломный, всё из-за тебя, чтоб тебя разорвало! Дети совсем от рук отбились, пойдут по деревне суды, пересуды, господи, стыд-то какой! — стонала Елизавета Петровна, возводя к небу глаза великой мученицы.
Симон, как всегда, добродушно отшучивался:
— Эка беда какая, стыд не дым, глаза не выест. Каждый знает, что они теперь партийные, а значит, и молебен им ни к чему, точно.
— Тогда и говори сам! Я не буду их выгораживать. Ты этому делу потакал, вот теперь и моргай глазами перед попом, сам говори, чтоб...
— Ну сам так сам, делов-то куча, — с готовностью согласился Симон.
В это время ребячьи пятки затопали на крыльце. Бабы под окнами заголосили гимн. Елизавета Петровна всполошилась:
— Охти, батюшки мои, идут, идут уже. Варвара, Ивашка, где вы? Выходите.
Вчетвером вышли в чистую комнату. Елизавета Петровна с болью посмотрела на чистые половики: «Затопчут, бесенята, грязными ногами».
Ивашка стоял рядом с матерью, набычился, он явно выказывал своё недовольство: такой день, такая рыбалка, а тут этот молебен, Лидка с Аринкой ушли, им можно, а он как дурак остался. Эх, надо было втихаря удрать.
Но вот с торжественной важностью, церемонно вошёл поп. Пышный, сверкающий, как новогодняя ёлка. Он помахал в воздухе большим серебряным крестом. Потом подошёл к каждому и ткнул в губы этот крест. Тихим проникновенным голосом поздравил с праздником:
— Христос воскрес, миряне.
— Воистину воскрес, батюшка, — ответил Симон.
Пронзительно-острым взглядом поп окинул непривычно малое семейство.
— Что-то чады ваши, вижу, не все в сборе. Все ли, слава богу, здоровы? — с вежливым участием осведомился он.
Елизавета Петровна внутренне сжалась. «О господи, приметил-таки. Что говорить-то, что говорить-то?»
Она пристыженно зашныряла глазами, не зная, куда их деть, с вымученной улыбкой затараторила:
— Слава богу, все здоровы, да вот ушли с утра и не знаем куда... И что-то всё нет и нет их, просто не знаем, что и думать... — Она заикалась, захлёбывалась, точно тонула. Симону стало жаль жену, тем более помня уговор, что ответ должен держать он, пришёл на помощь ей.
— Да вот тут такие дела у нас получились, батюшка. — Он раздумчиво почесал за ухом. — Партийные они у нас стали, точно. И как положено в их звании, от бога-то откачнулись, точно. Жить захотели по-новому, — откровенно поведал Симон и, спохватившись, добродушно добавил: — Да ладно, что о них говорить-то, их дело молодое, пусть живут как хотят. Служите молебен, батюшка, пора.