Я бы рад вас не топтать, рад промчаться мимо,
но уздой не удержать бег неукротимый, —
заливалась Нонна.
Аринка зачарованно смотрела на подругу. Господи, так это же песня-то про неё, про Аринку, и её Забаву, на которой она как сумасшедшая носится по полям, лугам, лесам: Забава давит копытами эти самые колокольчики, «нежно-голубые», не обращая на них внимания. Но вот какой-то человек воспел их и пожалел! И Аринка их вдруг тоже пожалела.
Она порывисто вскочила! Потом села, горячо взмолилась:
— Нонна, научи меня этой песне. Я хочу её знать! Я никогда не слышала такой песни.
Довольная произведённым впечатлением, Нонна тихо улыбалась.
— А ты можешь петь? — с недоверием спросила она.
— Ха, а чего там мочь-то? Главное, мне слова запомнить. А спеть-то я спою! Это запросто!
— Ну, давай послушаем. Спой что ты знаешь.
— Щас, спою. Чего хочешь, хошь тоже про коня? Хорошая песня. — Аринка сдвинула выгоревшие брови, деловито откашлялась, вся напружинилась и во всю мощь своих лёгких грянула:
Что ты ржёшь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил?
Не потряхиваешь гривой,
Не грызёшь своих удил.
Нонна болезненно сморщилась, словно ей занозу вынимали, отчаянно замахала руками.
— Ой, замолчи, пожалуйста, оглушила совсем. Ты же не поёшь, ты орёшь! Так нельзя. Ты сорвёшь себе голосовые связки.
Аринка умолкла, оскорблённо насупилась: какие ещё там голосовые связки?
— Как умею, так и пою. А коли плохо, так научи, как хорошо петь.
— Надо петь голосом, а не горлом. А то получается, что ты орёшь. Ну давай, только тихо, повторяй за мной.
Нонна тихонько запела, Аринка басом вторила ей. Но на свой лад.
— Послушай, Аринка, мне кажется, что у тебя нет слуха. Ну-ка ещё попробуем. Только не ври, пой, как я. Понимаешь?
Аринка сосредоточенно смотрела на свой нос, старательно выводя мелодию, но всё равно отчаянно фальшивила.
— Стой, стой, не так. А вот так. Слушай, я ещё раз пропою.
Нонна терпеливо и настойчиво, как заправская учительница пения, билась с Аринкой, но та никак не могла правильно повторить мотив.
— Нет, Аринка, ты не можешь петь. У тебя нет ни голоса, ни слуха, — вынесла безжалостный приговор Нонна.
Радость, загоревшаяся было в Аринке, сразу потухла. И Аринка потускнела, уныло опустила голову.
— Ты понимаешь, Аринушка, — ласково заговорила Нонна, желая смягчить свой приговор, — тебе на ухо медведь наступил.
— Какой ещё медведь? У нас и медведей-то нет.
— Это так говорят, когда нет слуха. Ты не обижайся и не отчаивайся. Моя мама учительница пения, она говорит, что слух можно развить. У неё была одна ученица, у которой целый год не было ни голоса, ни слуха. Мама так с нею мучилась, а потом эта девочка запела, да ещё как! Лучше всех в классе стала петь.
