— Глянь, Шимон, твоя-то шверьга што ражуделывает, ну гренадер, да и только. Ах, штоб её комар жабодал.
Симон сдержанно улыбался, но в сощуренных глазах его плясали весёлые огоньки. Впервые он не краснел за свою дочь, а гордился ею. Елизавета Петровна, худенькая, маленькая, стояла впереди Симона и прижимала платок к губам, сдерживая себя, чтобы не расплакаться. Но, растроганная, она уже не владела собою и слёзы умиления потекли по её щекам. Это были слёзы восхищения, неожиданной радости, переполнившей её сердце. Поравнявшись, Аринка метнула на них ликующий взгляд. Но сразу же преобразилась, решив показать себя в полном блеске. Выпятив грудь, гордо вскинув голову, она осатанело стала лупить по барабану и, высоко поднимая колени, бодро шагала. Всё кружилось, плясало у неё перед глазами. Словно на крыльях её куда-то несло. Она как-то отделилась от Тани и шагала уже рядом с горнистом Нилом. Тот, увидев её сбоку, вытаращил глаза, сердито зашипел:
— Куда тебя прёт?
Но Аринка не расслышала его слов. В ней всё ликовало, всё пело, сердце билось где-то у горла. Ей казалось, что это сон, чудесный, неповторимый. Её неудержимо несло вперёд, точно сзади выросли крылья, и они, наверное, её унесли бы бог весть куда, если бы вовремя не подоспел Яша. Он придержал её за руку.
— Куда тебя понесло?! Иди рядом с Таней...
Аринка вздрогнула, точно проснулась. С ужасом поняла, что нарушила строй. Быстро сравнялась с Таней, исправила шаг. Испуганным взглядом стрельнула по сторонам. Кажется, никто не заметил, а кто и заметил, то, наверное, решил, что так и надо, все идут, все движутся, поймёшь ли тут? Так дошли до сельсовета. На крыльце, украшенном плакатами и флагами, стояли комсомольцы, Устин Егорыч и человек в зелёной гимнастёрке.
Аринка сразу узнала его, это был тот человек из города, который приезжал организовывать комсомольскую ячейку.
Сердечным жестом, раскинув руки, словно желая всех обнять, он громко крикнул:
— Юным пионерам большевистский привет! За дело Ленина будьте готовы!
— Всегда готовы! — слаженно ответили пионеры, вскинув руки.
Этот обмен приветствиями произвёл сильное впечатление на окружающих. Он их покорил. К восхищению ещё прибавилось уважительное почтение к этим маленьким людям в белых рубашках и кофточках с красными галстуками. Но были и такие, которые смотрели хмуро, исподлобья, словно больные нахохлившиеся птицы. Они близко не подходили: Архип Спиридоныч в своём рваном полушубке, бабка Аксинья, в стороне от них Егор Будорага...
