сразу к нам, на тридцать шестой этаж.
Погладил плечо, коснулся губами щеки, стараясь не зацепить носом телеочки. Тучка тотчас растаяла. Неужели у
нее — серьезно?
Филипп взглянул на браслет. До начала передачи пять минут. Но первая часть идет в записи, так что время еще есть.
Да, чуть не забыл!
Замедлив шаг, Главушин повернул голову, полюбовался стройными ножками.
Лана оглянулась.
Проверила, смотрю ли. Странная она все-таки. Ей об интервью надо думать, а она — о мужчине, которого, однако, ближе чем на поцелуй не подпускает. Не охладел ли? Желанна ли?
— Да, Лана, и попробуй оттянуть их от входа. Кажется, это не демонстрация, а пикет. Сами монахи не стали бы, конечно, пикет — одна из форм насилия. Но за их спинами — теперь это ясно видно — маячат и миряне, настроенные весьма воинственно.
— Постараюсь! — улыбнулась ассистентка.
Тебе это не составит большого труда. Тем более что прием достаточно хорошо отработан.
«Лана, первый вопрос, после того, как назовешь себя: «Какую организацию вы представляете?» — запищал в левом ухе голос Лени Циркалина, руководителя бригады аналитиков.
Главушин переключился на соседний канал. Вечерние новости — не главное. Есть еще время для монтажа и подчисток. А вот Игра…
Лана подошла к монахам, что-то сказала. Оператор заметался вокруг нее с трехголовой, словно Змей Горыныч, экстрамерой на плече. Черная шевелящаяся масса скрыла соблазнительную полупрозрачную блузку, колыхнулась вправо, и стали видны открытые двери. А возле них — два дюжих молодца в зеленых майках и зеленых же круглых шапочках без козырьков.
Они и не подумали отойти от входа. А на Лану даже не взглянули.
«Зах, вход блокирован», — беззвучно сообщил через телеочки Главушин, ускоряя шаг.
«Как блокирован? Десять минут назад там были только монахи, а они не посмели бы»…
Все-таки слабоват Захар для ведущего. Пугается по каждому пустяку…
«Вызываю наряд!»
«Отставить. Поздно. Попробую сам».
Филипп сместился вправо, так, чтобы темная колышущаяся масса заслонила его от тех, перекрывших вход.
Здание большое, должны же у него быть еще подъезды?
Затемнив очки и взлохматив волосы, Главушин с быстрого шага перешел на бег, а приблизившись к толпе, спуртовал. Обогнул монахов, резко затормозил у дверей.
— Ребята, быстро! Они пробиваются со служебного входа, нужна подмога!
— Где это? — встрепенулся рослый широкоплечий парень, отлипая от косяка настежь распахнутой двери. Второй, подозрительно прищурившись, готовности броситься на помощь не выказал. Лишь спросил сквозь зубы:
