Лекса тянуло в пещеру, хотелось уткнуться в пушистые волосы Виты, ощутить тепло ее тела и почувствовать, как колотится сердце. В Цитадели приходилось бегать и стрелять не меньше, чем на Полигоне, но от этого не зависела жизнь. За последние дни Леке вымотался. А время утекало, с каждым мигом его все меньше, все недосягаемее серебристые шевроны.
Гус бурчал и бурчал, Леке его не слушал — думал. О том, как долго здесь протянет, о Вите. Если он все- таки выполнит задание, то не сможет бросить ее здесь, а с собой забрать не позволят. Были бы деньги, можно было бы ее выкупить, потом, ближе к сезону дождей. А пока — никак, негоже офицеру к «мясу» привязываться. Так что придется поработать. Только сможет ли он вернуться на Полигон? Вдруг сразу на войну отправят? И слово дал...
— Эй, ты что, спишь на ходу? — Артур толкнул его в плечо — Леке вздрогнул и уловил бормотание. Прислушался: недалеко переговариваются вполголоса.
— Ну что ты... — начал Гус, но курсант приложил палец к губам.
— Там, — кивнул, — кто-то есть.
— Бродячие, наверно, — прошептал Гус и вытянул шею.
— Вы оставайтесь тут, я схожу на разведку.
— Я с тобой. — Артур шагнул вперед, но Леке остановил его:
— Нет, я умею бесшумно подкрадываться.
Пришлось снимать ботинки, благо, что ночь и земля остыла. Стараясь не задеть кактусы, он двинулся в сторону, откуда доносились голоса.
В маленьком доме с проваленной крышей трещал костер, свет просачивался из-за окна, забранного железкой. Прокравшись к окну, Леке заглянул в щель: пятеро. Один точно мутант — руки и ноги длинные, в суставах странно гнутся, весь тощий, как птица, одет в балахон. Второй, одноглазый, на мутанта похож, но вроде человек. Тот, что в профиль, горбонос и смугл, еще двое сидят спиной. У горбоносого — обрез, к стенке привален карабин, другие вооружены пистолетами — «пукалками».
Вот он, последний шанс! Гус, Артур да этих пятеро — полноценная команда. Осталось их убедить идти на высоту. Должны клюнуть, деваться-то им некуда.
— Шото воно усэ стихло, — проговорил одноглазый. — А то и вопили, и стрэлялы, и грюкало шчось.
— Что не поделят? — Голос у горбоносого был скрипучий, как у старухи. — Все равно подыхать сегодня- завтра.
— Расскажи, Авдей, нам шчось вэсэлэ, — попросил одноглазый, — а то на серци тяжко.
Один из сидящих спиной наклонился, протянул руки к костру, чтото вынул и принялся жевать, второй заговорил:
— Была у нас в поселке баба...
Леке на цыпочках отошел от дома и направился обратно, но заплутал и дорогу отыскал с третьего раза.
