Нора не шелохнулась.
— Ну, — произнес Сейджи; он смотрел, как с нее, промокшей насквозь в легкой, облепившей тело юкате, стекала вода, — надеюсь, ты все запомнила?
— Ничего сложного, — отозвалась Нора; она постаралась вложить в голос всю беспечность, на какую была способна. — Не сложнее, чем купать младенца…
— Эй, я не слишком-то похож на младенца, если ты еще не заметила.
Они помолчали. Нора боролась между желанием огрызнуться и просто желанием.
— Теперь я могу уйти? — спросила она.
Сейджи понял, что, хотя ее и тянет к нему, она будет вести себя как агнец на заклании. Неважно. Он получил то, что хотел. Но почему бы не получить больше?
— Подожди.
Он залез в кадку и погрузился в горячую воду по самую шею. Принимать ванну было одним из его главных удовольствий. Но не единственным. Для другого ему нужна была партнерша.
И сейчас во всем мире существовала лишь одна, желанная для него.
— Если хочешь, присоединяйся, — лениво протянул он. — Мать ничего не узнает. Но сначала тебе придется раздеться и поработать.
Нора легко представила, каково это будет — залезть к нему в чан, у нее даже мурашки по телу пробежали. Живо представленная картина возбудила ее.
— Мне помнится, я согласилась мыть тебя после того, как мы поженимся, раз уж таковы традиции в вашей стране, — парировала Нора, идя к выходу. — Но не мыться с тобой. Для этого тебе придется найти себе другую!
Несмотря на изощренное представление с мытьем, непривычную жесткость футона и вообще странную обстановку, Норе удалось забыться сном. Утром она первым делом взглянула на часы. Одиннадцатый час. Она не помнила, когда просыпалась так поздно. Что подумает Айко? Что она избалованная, изнеженная чужеземка, не привыкшая работать. Ну и пусть.
Хоть бы Сейджи уже ушел, мечтала Нора, пока принимала душ в тесной, на западный манер душевой, что примыкала к ее комнате. Ей не хотелось встречать его насмешливый взгляд. Она насухо вытерлась и надела свободные брюки с легким свитером. Войдя в зашики — иными словами гостиную, — она увидела Айко. Женщина сидела на подушечке на полу за небольшим переносным столиком и, как показалось Норе, составляла ряды из японских иероглифов.
— Ты встала поздно, — произнесла она по-английски с сильным акцентом. В глазах ее читался упрек. — Слуги не могут бросить все свои дела, чтобы приготовить тебе завтрак в такое время. Я попрошу принести сэнтя[8]…
Служанка принесла чашку горячего зеленого чая.
— А где Сейджи? — спросила Нора, отпив из чашки. — На работе?
