– Когда закончится нынешний переполох, я приведу к тебе свою стаю, – начал строить новый план Йялл. – У меня теперь есть сестренка, Сати. Лоцман ее покатает?
– Конечно, – охотно отозвался Крон. – Надеюсь, ты теперь не исчезнешь надолго. Даже по важным делам. Научу твою сестренку плести Ломе гриву в косички, отправлю с ним купаться. Приезжай, здесь хорошо. Спокойно.
Йялл молча улыбнулся, отсылая благодарность. Прикрыл веки, уговорил себя не огорчаться и просто отдыхать. Потому что волвеки из рода Энзи упрямы, но и волвеки из рода Трой ничуть не проще. Если он, сын вожака, взялся поставить друга на лапы – он своего добьется! А пока надо заниматься неотложными делами, отдыхать, копить силы для завтрашнего продолжения инспекции ведомств. Готовиться к допросам айри и людей, пытавшихся уничтожить Лорри и Паука во время полета… В общем, гора дел.
Глава седьмая
Трудно ли выговорить свое имя?
Многие мечтают видеть мир в четыре глаза. Иметь возможность изучать явления и предметы в объеме и с разных сторон. Обладать несколькими мнениями и общаться, даже спорить, всегда понимая доводы оппонента. Быть сразу и обществом, и его частью. Никогда не терять связи с миром и отдыхать по очереди, сохраняя непрерывность течения времени.
Они обладали перечисленным всегда, с рождения. Правда, им постоянно внушали, что их двое и что у целого есть разные тела и сознания, даже для каждого – отдельное имя. Они соглашались с этим, чтобы не расстраивать близких. Они привыкли звать Ривом дневное сознание, более общительное и склонное радоваться солнцу. Риком было ночное, обожающее луну и пустыню. Как можно разделить день и ночь? Остановив вращение мира – не иначе… То есть уничтожив этот мир.
И мир остановился. Буря боли и отчаяния прокатилась, сметая привычное. Надо было держаться, пока длилось общее дело. Держаться, надеяться и ждать. Но задание завершилось, а улучшение так и не наступило. Общее «мы» распалось. Это было похоже на удар широкого топора, разрубившего единое надвое. То, что после удара едва теплилось, страдая от своей неполноценности, не было Риком или Ривом. Всего лишь обрубком – изуродованным, кровоточащим, погруженным в кромешный ужас пустоты. Единственным странным ощущением, удерживающим на краю небытия, оказалось одиночество. Чужое – сам обрубок целого не мог испытывать ничего подобного. Чтобы быть одиноким, надо хотя бы осознавать себя как отдельное существо. Такое имелось рядом. Теплое, крошечное и независимое. Оно преспокойно жило в условиях одиночества. Оно понятия не имело о том, что иное состояние имеет смысл. Оно, бывает и так, находило одиночество нормальным и естественным.
