Первый лед и неверный и хрупкий.
Он хрустит под ногами и гнется.
Приподнявши шуршащие юбки,
Она мимо идет… не смеется.
Ее волосы стянуты сеткой
Под кокетливо-скромною шляпкой.
На плечах пуховая горжетка
С чьей-то мягкой, ласкающей лапкой.
Ненавистный мороз! Проклинаю!
Это ты меня сделал несмелым.
Она робкая вся и больная
С этим маленьким, зябнущим телом.
Как в бреду я иду вслед за нею,
Обольщенная тень незнакомки.
И мне холодно. Я цепенею.
И хрустят ледяные обломки.
Скоро я, истомленный, ослабну,
Упаду на обмерзлые камни.
О, как холодно. О, как я зябну.
Как мучительно ты далека мне.
Нам встречаются гордые дамы,
Фонари и окон вереницы…
О, как лгут эти светлые рамы,
Обнаженные словно блудницы.
О, как лгут эти яркие стекла,
Опьяненные роскошью жизни.
Все погибло давно. Все поблекло,
Мы на страшной, торжественной тризне.
Этот город сгорел и разрушен.
Нераскопанный пепел дымится.
Льдистый воздух как стрелы бездушен,
Льдистый ветер свистит и клубится.
Нет меня, кто устал и печален,
Нет тебя в серебристой одежде.
В этом хаосе черных развалин
Мы лишь призраки бывшего прежде.
Где же люди? Как коршуны люди,
Поднялись, полюбили уступы.
Здесь же, в этой дымящейся груде
Лишь одни обгорелые трупы.
Только ветер свистящий и льдистый,
Завывающий, злобный, безумный. –
