— А где кофейник?
Тот оказался в раковине, наполненной когда-то мыльной водой. Так Гейб пытался извести пятна, появившиеся на кофейнике после последнего использования. Он потянулся за ним, снова задев Лору, и отступил.
— Позвольте, я сварю кофе, — предложила она.
— Я распакую пакеты, а вы заваривайте кофе. Но прежде я вызову аварийную машину. У меня есть свежее молоко.
Она улыбнулась.
— А вот чая, думаю, у вас нет.
— Нет.
— Тогда сойдет и молоко. Спасибо.
Он удалился, а Лора принялась хозяйничать в маленькой кухне. У Лоры была своя система хранения продуктов, а у Гейба, похоже, не было никакой. Она успела опустошить первый пакет, когда он снова появился на пороге.
— Телефон не работает.
— Не работает?
— Совершенно. И аварийная служба для нас недоступна, пока не кончится метель.
— О! — Лора остановилась с кастрюлей в руке. — И долго он обычно не работает?
— Когда как. Иногда пару часов, иногда неделю.
Она подняла бровь. Затем до нее дошло, что он говорит совершенно серьезно.
— Тогда, полагаю, мистер Брэдли, я застряла у вас надолго!
Он засунул большие пальцы в передние карманы.
— В таком случае лучше называйте меня Гейбом.
Лора, нахмурившись, взглянула на кастрюлю, которую держала в руках. Когда все складывается плохо, надо наилучшим образом воспользоваться ситуацией.
— Хотите супа?
— Да. Я… я отнесу ваши вещи в спальню?
Лора просто кивнула и принялась искать консервный нож.
Да, она та еще штучка, решил Гейб, неся чемодан Лоры в свою комнату. Не то чтобы он был знатоком женщин, но и новичком его тоже не назовешь. Глазом не моргнула, когда он сообщил ей, что телефон не работает, и они прочно отрезаны от внешнего мира. Или, если точнее, что она отрезана от всех, кроме него.
Гейб посмотрел в испещренное прожилками зеркало над старинным туалетным столиком. Насколько он знал, никто никогда не считал его безобидным. На его лице промелькнула самодовольная улыбка. Вернее, он не всегда был безобидным.
При других обстоятельствах он, возможно, развил бы какие-нибудь здоровые фантазии относительно своей неожиданной гостьи. Это лицо! Было что-то призрачное, неопределимое в этом типе красоты. Глядя на эту женщину, мужчина неизбежно должен был воображать что-то необычное. Даже то, что она не мешает работе воображения. Воображение! Он никогда не любил разгульное житье и кратковременные связи и, безусловно, не был готов к серьезным отношениям. В последние несколько месяцев одиночество стало нормой его жизни. Желание писать в конце концов снова завладело им. Еще одно любовное приключение Гейбу было ни к чему.
