— Вы правильно выразились — вдруг. Но об этом и думать забудьте — никаких «вдруг»: нам еще не хватает тут кошмаров.
— Жаль, что пришлось оторвать вас от сладких сновидений, док, — весело сказал Хансен. — Но ничего не поделаешь.
— Что-нибудь случилось? — спросил я недовольно.
— Восемьдесят пять градусов тридцать пять минут северной широты, двадцать один градус двадцать минут восточной долготы — последние вероятные координаты дрейфующей станции «Зебра». По крайней мере, таково ее нынешнее местонахождение с поправкой на дрейф.
— Как, уже?..
— Мы не били баклуши, — скромно признался Хансен. — Вот капитан и зовет вас полюбоваться, как мы работаем.
— Сейчас иду.
Мне просто необходимо было находиться с ними и видеть собственными глазами, как «Дельфин» будет пробиваться через ледовый панцирь, используя свой единственный шанс из миллиона, и как он выйдет на связь с дрейфующей станцией «Зебра».
Покинув каюту Хансена, мы почти добрались до центрального поста, как вдруг меня сильно качнуло и резко повело в сторону, и я непременно бы упал, если б тут же не ухватился за поручень на стенке коридора. Я провисел, вцепившись в него мертвой хваткой, все время, пока «Дельфин» проделывал головокружительные пируэты, подобно истребителю, выписывающему мертвые петли. Я в жизни не видел, чтобы подводная лодка была способна на такое. Только теперь я понял, зачем нужны ремни безопасности перед рычагами управления погружением и всплытием.
— Что, черт возьми, происходит?! — крикнул я Хансену. — Мы что, занимаемся преодолением подводных препятствий?
— Может, над нами полынья. Или тонкий лед. Как только мы засекаем что-то похожее, мы начинаем крутиться, как цыпленок, который пытается поймать собственный хвост. Команде нравится такая свистопляска, особенно за тарелкой супа или кружкой кофе.
Наконец мы добрались до центрального поста. Капитан Свенсон, зажатый с двух сторон штурманом и офицером, которого я не знал, что-то внимательно изучал, склонившись над штурманским столом. А чуть поодаль кто-то бесстрастным голосом считывал показания надводного эхолота — промеры толщины льда.
Хансен шагнул к столу и уставился на карту. Собственно, смотреть там было особенно не на что: на покрытой стеклом карте необычным для моряков способом — в виде множества волнистых линий, прочерченных черным карандашом, — обозначался курс лодки, сама же лодка была изображена в виде крошечной, величиной с булавочную головку, светящейся точки. Кроме того, там были нарисованы три красных крестика — два из них стояли почти вплотную друг к другу, и как раз в то время, когда Хансен устремил свой взгляд на карту, моряк, следивший за показаниями эхоледомера, воскликнул:
