Алкамен — театральный мальчик | страница 82

Но нет! Наказывать смертью за это слишком жестоко!

— А все-таки, а все-таки!.. — упрямо повторял я.

Эсхил посмотрел на меня с недоумением и отошел.

Заря зарождалась в зените неба, выступали отчетливые тени. Вот на холме силуэт бессонного Эсхила. Он стоит, опершись на копье, слегка покачиваясь. Вот он, вот он — божественный миг, вот оно вдохновение! В его голове, вероятно, как эта заря из тьмы, из хаоса рождаются строфы:

Послышался скрип колес, и на поляну, где мы расположились, выехала колесница, взятая, очевидно, в каком-то богатом доме, — она была украшена резьбой и позолотой.

Одновременно прибыл гонец от Фемистокла с приказом разведать, почему враг медлит вступать в опустевшие Афины, что за передвижения совершают персы на Элевсинской равнине? Воины поглядывали с тревогой на лесистые вершины Гиметта, которые им предстояло преодолеть и за которыми их ждали свирепые орды врага.

— Десятник Терей! — распоряжался Эсхил. — Отвези детей Ксантиппа к переправе на Саламин. Через город не ездите, скрывайтесь в окрестных рощах. Вот тебе в помощь Иолай — он будет возницей. А больше дать не могу, каждый на счету. Да, у тебя есть отличный помощник. — Эсхил положил руку мне на плечо. — Рабы не цари, — усмехнулся он. — И богам не за что их карать. Пусть счастье сына рабов спасет гонимую внучку Алкмеонидов.

Осторожно перенесли девочку в колесницу, положили на седельные подушки. Сонный Перикл сел рядом с возницей, уткнулся ему в бок и тут же заснул. Воины повскакали на лошадей, прощались с нами, потрясая копьями.

Эсхил порылся за поясом, достал бисерный кисет, вытряс на ладонь монеты. Выбрал одну, на которой совсем стерся знак совы, подал мне.

Ветер развевал его бороду, он неожиданно ласково улыбнулся. Добрый Эсхил!

— Прости меня, господин... — сказал я голосом, хриплым от чувства неловкости.

— Ты сам не знаешь, малыш, что ты здесь говорил... В твоих речах я услышал отзвуки грядущих безумий!

Колесница, Терей на коне, мы с нянькой пешком, за нами собака двинулись навстречу утру. Длинные тени быстро укорачивались, в долинах струился пар от высыхающей росы. Колесница без толчков катилась по мягкой дороге; мерно поблескивали спицы ее высоких колес. Мы надеялись пересечь сады и оливковые рощи и обогнуть город с юга. В густых кронах роились осы и пчелы, чувствовался пьяный запах винограда. Мать-осень, радость и изобилие!