Я протиснулся сквозь толпу, вошел в круг, ярко освещенный колеблющимся светом множества факелов.
— Ты куда, парень? — Часовой отодвинул меня древком копья. — Проходи, проходи, здесь не базар...
Как быть? Кому же сообщить о заговоре? Изменники, наверное, времени не теряют, стряпают свои делишки, а я...
И вдруг среди рассуждающих о событиях я заметил Мнесилоха. О, я глупец, глупец! Уж Мнесилох-то найдет способ предупредить о заговоре.
Выслушав мой рассказ, Мнесилох взял бороду и закусил ее зубами признак волнения.
— Уже вторая ночь идет! Что же ты вчера молчал? Что я мог ему ответить?
— Ну ладно, — сказал Мнесилох. — Стоит ли теперь разбирать, почему у осла уши длинные? Давай искать Фемистокла.
— А что его искать? Вот он, Фемистокл, — в доме стратега, да пойди его возьми!
— Братец, — обратился Мнесилох к часовому, — сослужи службу старику инвалиду. Доложи Фемистоклу или кому-нибудь из стратегов, что есть срочное дело... Часовой оставался нем и бесстрастен.
— У, — проворчал Мнесилох, — если у тебя есть дело ко псу, называй его «братец».
Но и укоры не действовали на часового.
— Терей! — вдруг закричал Мнесилох. — Тереюшка, голубчик! — и зашептал мне обрадованно: — Вон в дверях, видишь? Начальник караула, он из деревни Лакиады. Я у него прожил месяц в прошлом году. Тереюшка, Тере-ей!
К нам подошел щеголеватый десятник с подстриженной бородкой.
— А, старина, здравствуй! Ну что тебе?
— Терей, да вознаградит тебя Афродита, наклони-ка ухо!
Терей благосклонно кивал в ответ на шепот Мнесилоха, потом удалился. Через некоторое время он вновь показался и издали стал делать нам знаки.
— Пойдем, — заторопился Мнесилох. — Он приглашает нас зайти с черного хода.
У черного хода также стояли воины и горел факел, но зевак и просителей не было. На крыльце виднелась грузная фигура Фемистокла. Когда мы поднялись к нему, воины отступили на почтительное расстояние.
— Поздно спохватился, мальчик, — покачал головой Фемистокл, услышав мой рассказ.
— Птички могли упорхнуть, — вторил ему Мнесилох.
— Дом Лисий — в Ламитрах, — размышлял стратег. — Сейчас мы пошлем туда отряд, только едва ли он сидит дожидается...
— А Эсхил, а Килик? — спросил Мнесилох.
— Старик, старик! — укоризненно произнес Фемистокл. — Хорошо ли ты выслушал рассказ мальчика? Повернулся ли у тебя язык обвинять Эсхила?
— Да, да... — согласился Мнесилох. — Эсхил исполняет завет старого поэта:
Хитрить, как лиса, человеку стыдно,
Сумой переметной быть не следует...
