— Мы исследователи! Нам даны соответствующие бумаги от французского правительства!
Первые неприятности! К Мэтью лучше было ни с чем не обращаться, и все старались по возможности обходить его стороной — и ученые, и мичманы, и кошки, и даже кок. На то были свои причины.
В Ширнессе на борт корабля для произведения осмотра поднялись два офицера из Адмиралтейства. К этому моменту большинство указаний Мэтью были выполнены: новехонькие паруса гигантскими сардельками разместились на своих местах, старые канаты, там, где они совсем растрепались, были заменены хорошими, новыми, из первосортной балтийской пеньки. Нос сверкал свежей медью, до самых клюзов, ибо в северных широтах не исключены были ледяные торосы. И тут высокие чины увидели женское белье, развешанное на веревке. Женщина на борту? «Недопустимо!» — сказали они, и Энн, против которой никто из команды ничего не имел, вынуждена была оставить корабль. Хотя на многих судах, если только они не участвовали в сражениях, женщины были обычным делом. Канцелярские крысы! Что придумали! Запретить Мэтью взять с собою его милую, любезную, уютную Энн! Капитан побелел от гнева.
— Ни за что в жизни, — выдавил он из себя непривычно тихим голосом, — никогда больше не подчинюсь их вонючим инструкциям, которые они будут спускать мне тут сверху! Я их даже читать не собираюсь!
Они вышли в море. Новые неприятности не заставили себя ждать. Перед Довером Мэтью выслал вперед лоцмана и доверился морским картам. Не прошли они и нескольких миль, как корабль у самого Данджинесса наскочил на мель. Они отбрасовали паруса и спустили на воду шлюпки. Помог прилив. Довольно скоро корабль снова оказался на свободе. Однако теперь, прежде чем отправляться в дальнее плавание, «Испытателю» придется зайти в Портсмут и встать в док, чтобы проверить, не повреждено ли днище. Мэтью, оставаясь внешне спокойным, громко сказал, чтобы слышно было во всех каютах, что он думает по поводу Адмиралтейства вообще и о составленных им картах в частности.
Мистер Колпитс, напротив, был чрезвычайно рад. Он счел, что именно эту мель и предсказывала гадалка, а потому теперь ему ничто не грозит. Пропасть он уже никак не мог. Мокриджа занимало совсем другое.
— Портсмут, — протянул он задумчиво, — я там столько девок знаю! — Его неговорящий глаз явно смотрел в ту сторону.
Стенли Керкби оживился и добавил, что это именно то, что лекарь прописал. Брат его Олоф молчал. Он выносил свое суждение обыкновенно позже. Всякому «Первый сорт!» предшествовала тщательная проверка. К тому же еще было не ясно, отпустят ли вообще команду в город.
