— Значит… Он был зачат тем летом?
Она судорожно глотнула. Дуглас все понял по ее взгляду. Сжавшись, он прикрыл глаза ладонью.
Было больно на него смотреть. Она дотронулась до его руки, но он оттолкнул ее и отвернулся.
— Как ты догадался? — спросила она дрожащим голосом.
Прошла целая минута, пока Дуглас заговорил.
— Я увидел дату его рождения на больничном бланке, который ты заполнила.
Флоренс кивнула. Да, она совершила ошибку, позволив ему отнести эти бланки. А ведь была так осторожна…
— Значит, Крис — мой сын. Мой сын! — Он устремил взор в сгущающиеся сумерки, словно там мог увидеть нечто, что помогло бы лучше все понять. Лицо стало суровым. — Фло, как ты могла скрывать от меня все эти годы. Как только ты могла?! Все это время… Неужели я не значу для тебя ничего? Неужели ты настолько ненавидишь меня?
Больше всего она боялась именно такой реакции. С того самого дня, когда решила ничего ему не говорить. С годами страх делался все сильнее. Чем дольше она молчит, тем сильнее он разозлится, когда узнает. Если, конечно, узнает. Как она надеялась, что этого никогда не случится.
— Дуглас, я не сказала тебе сразу, а признаться потом было очень трудно, — попыталась она оправдаться. — Еще был Остин. Он хотел воспитать Криса сам.
Дуглас повернулся к ней.
— Он знал?
— Да. Он попросил, и я пообещала, что никому никогда не скажу об этом. Но дело и в самом Крисе, — поспешила добавить она. — Мне не хотелось, чтобы он рос, зная, что его отец живет не с ним. Слишком хорошо я знаю, что это такое.
— И все же. Ты должна была что-нибудь придумать. Могла бы познакомить нас, не говоря, что я его отец. — Теперь он не только злился, но был страшно обижен. — Ты даже не представляешь, что я чувствую сейчас. Мне так… больно от того, что потеряно столько лет. И уже ничего нельзя вернуть.
Флоренс кивнула, понимая. Она любила его снова — больше жизни — и теперь вызывает лишь отвращение. И нельзя винить его за это. Не позволяя сыну встречаться с отцом, скрывая от отца сам факт его существования, лишая Дугласа радости отцовства, она нанесла тяжелейшую душевную рану.
Дуглас по-прежнему смотрел на воду.
— Почему ты не сказала мне тогда, что беременна?
Флоренс не знала, как ответить.
— Черт побери, Флоренс! Почему ты не сказала мне?! Отвечай!
Гнев, вспыхнувший в нем с новой силой, пугал.
— Но я узнала, только когда уехала отсюда.
— Так почему же ты не сообщила мне?
Флоренс вздохнула и почувствовала, что тоже начинает злиться.
