И все же странно. Почему это сейчас его волнует? Видимо, не мог перенести обмана, пусть даже в прошлом. Так или иначе, но Дуглас разозлился и расстроился по-настоящему.
В какой-то момент очень захотелось сказать правду, чтобы все наконец встало на свои места. Но это глупо. Почему бы ему не почувствовать хоть малую толику той боли, которую ей пришлось испытать шесть лет назад? Почему бы не убедиться, что она ничуть не расстроена их разрывом? Все равно его горькие чувства не идут ни в какое сравнение с ее страданиями.
— Почему же ты отдалась мне? — продолжал допытываться Дуглас, наклонившись так близко, что было видно, как он дрожит от злости.
Флоренс взглянула в синие глаза. Сразу нахлынули воспоминания и тоска по тем безумно счастливым дням. Она отвернулась, вся дрожа.
— Хорошо, я отвечу. Мне хотелось узнать, как это делается.
Он схватил ее за руку и снова повернул к себе.
— Ты была не уверена в себе как в женщине? Хотела научиться этому со мной, чтобы потом не расстроить парня, за которого собиралась замуж? — Свободной рукой снова указал в сад. — Или просто решила гульнуть напоследок?
Разговор начал превращаться в настоящий кошмар. Все искажалось. Откуда он все это взял? Почему так упорно допытывается? Почему вообще завел разговор об их прошлом?
— Дуглас, я не желаю больше разговаривать об этом. — Она сделала движение к двери, но он только крепче сжал ее руку.
— Почему же? Тебе неприятно слышать правду?
Флоренс поморщилась и вдруг словно проснулась.
— Правду? Правду! А разве ты можешь отличить правду от лжи! — Она снова попыталась высвободиться, и на сей раз это удалось. Но вместо того чтобы броситься к себе в комнату, она шагнула к нему и пристально посмотрела в глаза, вся дрожа от гнева, нахлынувшего с новой силой. — А правда заключается в том, что ты никогда никого, кроме себя, не любил. Всегда был безответственным и самовлюбленным. Я разглядела эти черты, едва встретившись с тобой, а ведь мне тогда было только шестнадцать лет. Я никогда по-настоящему не интересовала тебя, просто казалась привлекательной, невинной девочкой. И сейчас ты злишься лишь потому, что уязвлена твоя гордость. Ты просто спрашиваешь себя: «Почему я не разбил сердце этой девочки, как сердца многих других? Почему она не умерла от тоски, когда я бросил ее и ушел к другой?»
Дуглас прищурился и очень спокойно сказал:
— Это твое мнение обо мне?
— Да, да! — Она все больше распалялась. — Да, тем летом я была неосторожна и сделала глупость, связавшись с тобой. Но шансов спастись тогда не было. Ты… Ты был настоящим соблазнителем! — Слова вылетали, казалось, сами собой, словно пружины, сжатые все эти шесть лет.
