— Возможно, — прервала ее Мэндж. Она больше не могла ее слушать, попрощалась и поспешила выйти. Захлопнув за собой дверцу фургона, она задумалась.
Значит, все правда. Джеймс бросает "Грэнтон" так же неожиданно, как всегда. И единственный человек, которому ничего об этом не известно, — это она, Мэндж.
Джеймс позвонил на следующее утро. Мэндж догадалась, что это он, еще даже не сняв трубки, и некоторое время не отвечала на звонок. Она провела бессонную ночь, чувствовала себя разбитой и пыталась прийти в себя. Мэндж еще не знала, как говорить с ним, но вряд ли это будет нежный разговор с любимым. Подобная мысль леденила душу.
— Ну наконец! — услышала она голос Джеймса. — Едва дозвонился. Как ты?
— Хорошо. — А ей было плохо, как никогда.
— Да? Действительно все в порядке?
— Да.
— Мэндж, что-то ты немногословна, и голос звучит как-то странно. Вчера ты была приветливей!
— Думаю, нам обоим нужно забыть о прошлой ночи.
Молчание.
— Забыть? — переспросил Джеймс недоверчиво. — Ты о чем это? Как можно такое забыть?
— По мне, так лучше бы не было ничего.
— Но почему? — закричал он. — В чем дело? Что случилось на этот раз?
Все, подумала Мэндж.
— Ничего, — сказала она, и словно ком встал в горле.
— Ну вот, началось! То ты так целуешь меня на прощание, словно и отпускать не хочешь, а потом ведешь себя так, будто мы чужие. Почему ты притворяешься, что та ночь для тебя ничего не значит?
— Я не притворяюсь, — на удивление твердым голосом сказала Мэндж.
Она не могла спросить его о планах по "Грэнтону". Да и зачем? Она все узнала от Энни, что же еще?
— Зачем ты спала со мной? — рассердился Джеймс. — Не надо было со мной целоваться и заниматься любовью.
— А что мне оставалось делать, когда ты предложил заплатить мне неожиданный аванс?
Мэндж сама не ожидала от себя подобных слов. Это было уже слишком.
На том конце провода долгое, опасное молчание. Потом как пощечина:
— Да как ты смеешь! После всего… Ты прекрасно знаешь, что деньги не имели никакого отношения к тому, что было между нами.
— А для меня имели! — заносчиво перебила Мэндж. Пути назад нет. Ей надо убедить Джеймса, что она никогда не любила его.
— Ты все твердила, что изменилась. Но только теперь я осознал, насколько, — презрительно сказал он.
Мэндж побледнела, и ей стало совсем не по себе. В его голосе слышалась такая горечь! Но неужели она будет сейчас ему доказывать, что это не так?
— Значит, наконец понял, — сказала она.
— Удивляюсь, что ты не попросила денег до моего отъезда. Я бы велел Кену послать тебе чек. Или такие, как ты, предпочитают наличные?
