— Вы, как всегда, правы. Мой сексуальный аппетит не имеет границ!
Она произвела на свет весьма искусственный смешок, но успела заметить, что ее слова вызвали у Брюса ощутимое раздражение.
— Не обольщайтесь на свой счет. Просто вы в нужный момент оказались под рукой.
Таким неуклюжим способом он попытался объяснить свой порыв. Дорис скорее была готова умереть, чем дать ему понять, как глубоко оскорбили ее эти слова. Он решил свести ее ни с чем не сравнимые переживания, вызванные искренним влечением к нему, к банальной интрижке.
— Я оказал вам свою милость, понятно?
Именно подобные слова ей было совершенно необходимо услышать, чтобы окончательно прийти в себя. Дорис наконец-то освободилась от него. Тем не менее, на душе у нее оставалось невероятно скверно.
— Надеюсь, ваш удовлетворенно-самодовольный вид в полной мере соответствует вашему внутреннему состоянию?
Она заметила, что Брюсу требовалось все больше усилий, чтобы не сорваться. Лицо его выглядело осунувшимся, но в глазах вперемешку со злобой пылала неудовлетворенная страсть. Женское чутье не подвело ее.
— Стерва! — заорал он не выдержав.
— Может, оно и так, — холодно откликнулась Дорис, — но я категорически против ваших попыток добиться от меня того, в чем вам отказала ваша мачеха. Разве я не права? Это же вы пытались переспать с ней? Меня же обвинить в стремлении обольстить вас весьма сложно.
Его побледневшие губы показали Дорис, что выстрел попал в цель. Брюс смотрел с высоты своего роста на Дорис как античный бог, и, видя выражение его лица, на сей раз она не чувствовала угрызений совести. Она не могла не перейти в контратаку. В противном случае этот самовлюбленный тип просто втоптал бы ее в грязь.
— Та женщина была мелкой, омерзительной и жалкой, к тому же мстительной. — Слова Брюса падали тяжело, но глаза чуть потеплели, когда он вспомнил прошлую жизнь. — Когда я отверг ее домогательства, она заявила отцу, что я не даю ей прохода.
Его смех походил на хруст раздавливаемого стекла.
— Неужели он поверил ей, ей, а не вам?
Пальцы Дорис, сжимавшие ворот рубахи, побелели.
— Для него было бы слишком болезненно усомниться в ней.
И вдруг, как бы осознав, с кем и о чем он говорит, Брюс с изумлением уставился на нее.
Дорис попыталась подавить в себе порыв сочувствия к этому человеку, когда-то несправедливо обиженному. Он ведь не был добр к ней!
— Почему же вы пытаетесь наказать меня за чужой грех?
Дорис говорила зло, отбросив остаток добрых чувств.
