— Ну вот, кажется, приехали, — сказал Филипп, затормозив у подъезда Дайан.
— Спасибо за прекрасный вечер.
— Не стоит, это скорее заслуга мамы. А вот ты сегодня создала мне проблему.
— Это как же? — удивилась Дайан.
— Я должен написать рецензию. Тебя я в ней буду хвалить вполне объективно, но, если учесть, что все вокруг знают, как часто ты бываешь у меня дома, могут пойти пересуды.
— Ты боишься сплетен? — улыбнулась Дайан.
— Я боюсь за тебя. Твое положение еще весьма непрочно. Так что сплетни тебе сейчас совсем ни к чему.
— Знаешь, Филипп, в Нью-Йорке я, из-за того что боялась сплетен, потеряла настоящую любовь. Быть может, если бы я не была столь нерешительной, все сложилось бы иначе.
— Ты хочешь мне рассказать об этом?
— Нет, не сегодня. Я еще не готова говорить о том, почему уехала в Лондон. Ни с кем. Даже с тобой.
— Тогда простимся до следующего ужина.
— До свидания, Филипп. И спасибо за лилии.
— За какие лилии? — искренне удивился он.
— За те, что ты мне прислал.
— Прости, Дайан, что разрушаю твои иллюзии, — улыбаясь, сказал он, — но я прислал тебе бордовые розы. Думаю, тебе подарили так много цветов, что карточки легко могли перепутаться.
— Тогда от кого же эти лилии?
— Вероятно, от человека, который лучше, чем я и даже чем моя мама, знает тебя. Ведь лилии тебе понравились больше?
— Ну что ты! Розы были такими красивыми!
— Дайан! — Филипп поморщился. — Мне кажется, что мы столько с тобой общаемся, что мне ты все можешь сказать честно, тем более что тебе понравились больше чужие цветы. Это такая мелочь!
— Я рада, что ты меня понимаешь, Филипп. До встречи.
Дайан вышла из машины.
— Я бы предпочел, чтобы ты хоть слово сказала про любовь, — тихо сказал он, глядя в удаляющуюся спину Дайан.
Теперь после каждого спектакля Дайан получала белоснежные лилии. Ее неизвестный поклонник редко подписывал карточки, вероятно, он решил, что не стоит тратить слова, цветы могут сказать обо всем, что он чувствует. На тех редких карточках, что все же были подписаны, ни слова не говорилось о том, как она сыграла спектакль. А одна из записок поразила Дайан до глубины души: «Спасибо за то, что ты есть». Ей казалось, что после этого не стоит говорить вообще ни слова.
Теперь она каждый вечер возвращалась из театра с лилиями. За кулисами уже начали поговаривать о ее таинственном поклоннике, слухи просочились в прессу. И, хотя это был «неплохой рекламный ход», как охарактеризовал ситуацию Эдгар, Дайан не хотелось, чтобы кто-то посторонний проникал в ее тайну.
