— Думаешь?
— О да, он тебя знает просто как облупленного. — Сайан сказала с ноткой обвинения: — Ты ведь считаешь, что жизнь только шутка, верно? Ты ничего не принимаешь всерьез.
— А она и есть шутка, — отозвался Барни. — То состояние, в котором сейчас находится мир, может быть только шуткой.
Она сама была счастлива, и мир ей казался не таким уж плохим. Она взмолилась:
— Ну пожалуйста, не встревай больше, не мешай нам, прошу тебя.
Он постучал еще немного на машинке.
— Ладно, можешь действовать сама.
— Хорошо, — сказала она. — Очень хорошо.
Он продолжал стучать, склонив голову. У Лэнгли были каштановые волосы. Когда он целовал ее прошлой ночью, она пробежалась по ним пальцами — они были мягкие. У Барни волосы были темные, почти черные, густые и жесткие.
Сайан ушла к себе в комнату, занавеска упала за ее спиной, и она подумала, как замечательно, что сегодня воскресенье.
По воскресеньям Сайан обедала с Фионой и Джорджем, помогала по хозяйству или убиралась вместе с ними на тех этажах, где были магазин и мастерская, пока Фиона возилась на кухне. Сейчас она спустилась на кухню, где Фиона и Джордж завтракали и читали газеты. Сайан выпила с ними чаю, съела пару тостов, и Фиона, с наслаждением греясь в солнечном свете, который струился через окно кухни, сказала:
— Сегодня будет слишком жарко для горячего обеда. Может, откроем консервированную курицу и настругаем немного салата?
— То, что нужно, — сказала Сайан.
Джордж согласился по поводу жары. Он сказал, что, пожалуй, уберется в магазине и мастерской попозже, и Сайан предложила:
— Если решите, что я могу вам чем-нибудь помочь, просто крикните мне. Пойду попробую что-нибудь слепить.
Она надела старый рабочий халат, закатала рукава и взяла старый ящик из-под каких-то товаров, чтобы использовать его как подставку. Она слышала из-за занавески стук машинки, но через какое-то время перестала его замечать. Она не могла бы сказать, когда это случилось, но в какой-то момент работа захватила ее, как будто что-то внутри безжизненной глины пыталось вырваться наружу. Теперь ей уже становилось нелегко — она переживала, злилась, когда что-то не получалось. Дело не шло, она никак не могла добиться той формы, которую задумала, но не оставляла работу, и, когда вошла Фиона с чашкой кофе, она стояла на полу на коленях, безнадежно глядя на свое творение, и ничего не слышала вокруг, пока Фиона не спросила:
— Бог мой, что это такое?
— Легко тебе спрашивать, — сказала Сайан. — Видимо, можно не интересоваться, нравится тебе или нет.
