Кис вернулся минут через десять. Взял недопитую банку пива, отхлебнул из нее и уставился в стену. Я присел на подоконник и принялся опустошать заветный мешочек.
— Что делать-то, Ной? — спросил Кис задумчиво.
— Полагаю, ты спрашиваешь не о том, куда деть пакеты с вишней?
Он покачал головой, снова отхлебнул из банки.
— А если ты о деньгах, так деньги будут, это не проблема, — флегматично заметил я.
— Я не о деньгах, — отмахнулся он. Взболтал пиво в банке. Из отверстия наверху показалась белая пена. — Что мне с ними делать? Как научить их ответственности?
— Никак, — я пожал плечами. — Этому невозможно научить. Это приходит с возрастом.
— А если не придет? Где гарантия?
— Какие тут могут быть гарантии? Не придет, значит — не судьба.
Кис тяжело вздохнул, сделал пару глотков пива, и еще раз вздохнул.
— Теперь ты понимаешь, почему я боюсь доверять малыша этим двоим?
— Я понимал это и раньше, и дополнительные аргументы мне совершенно не нужны. Не горячись, всему свое время. Нельзя предавать друга и обманывать самого себя. А убивать, воровать и проигрывать деньги на автоматах — почему нет? Может, однажды они сумеют переиграть машину и озолотятся?
— Убивать, воровать и проигрывать деньги… Чудесный набор развлечений! Если бы спросили меня, все перечисленное тобой я назвал бы в последнюю очередь. Хорошо, что ребята не слышат. У них хватило бы ума принять твои слова за аксиому.
Я ядовито усмехнулся.
— В свободное от работы время ты приторговываешь наркотиками и вместе с тем умудряешься рассуждать о морали. Ты не находишь в этом некоторого противоречия?
— Ты часто убиваешь, Ной? — его голова была явно занята чем-то другим. Я пожал плечами.
— Такие вопросы лучше не задавать, Кис, если не хочешь получить соответствующий ответ.
— Догадываюсь, — согласился он. — Но я уже спросил.
Я снова пожал плечами и честно ответил:
— Нет, не часто. Только если хочу есть.
Он нервно сглотнул.
— Я вообще-то спрашивал о том, часто ли ты убиваешь людей.
— Да? Извини, я не понял. Но в любом случае ответ остается прежним.
— М-м… Надеюсь, ты не ешь человечину…
— Успокойся, не ем.
Кис медленно обвел взглядом кухню, затем также медленно осмотрел меня.
— Знаешь, Ной, когда я впервые увидел тебя, я принял тебя за бродягу. Потом я все никак не мог поверить, что тебе всего пятнадцать лет. Ты не выглядишь на пятнадцать. Ты не думаешь на пятнадцать. Наконец, ты не ведешь себя на пятнадцать. Но иногда, в такие минуты, как сейчас, мне кажется, что ты не просто старше Марата или Андрея, или меня. Ты старше всего этого чертового мира… И дело вовсе не в том, что ты говоришь или делаешь. Просто твои глаза… они никогда не смеются. Так бывает у тяжело больных или у стариков.
