Я прошел на кухню, на ходу натягивая футболку. Где-то за спиной хлопнула входная дверь.
— Привет, — сказал Андрей. Он сидел у окна на том самом месте, которое раньше облюбовал я. — Оба на! Что это с твоими волосами?
Я непонимающе взглянул на него, ощупал мокрую голову.
— С волосами? Подстричься надо, наверное.
— Да нет, я не об этом… Они же седые! Сколько тебе лет, Ной?
Передо мной, как по волшебству, появились тарелка с супом и ложка. Я втянул носом воздух — пахло вкусно — и раздраженно ответил:
— Лет мне пятнадцать, а волосы не седые, а белые.
— Почему?
— Что — почему?
— Дай ему спокойно поесть, братишка, — предложил Кис, усаживаясь напротив. — Пятнадцать, говоришь? Ты выглядишь старше, гораздо старше…
Я промолчал.
— Быстро вы пришли, — заметил Марат, наливая еще одну тарелку.
— Но они же были… были другие… Темные… Ты что, покрасился? — не унимался Андрей.
— Нет, голову помыл. В вашей ванной. Ничего криминального. Можно я теперь поем?
Кис пододвинул ко мне пакет с нарезанным хлебом. Я был голоден и не нуждался в повторном приглашении.
— Вот это аппетит! — хмыкнул Андрей, с медлительностью, достойной короля, ковыряясь в своей тарелке.
Марат, не спрашивая, налил мне добавки.
— Я тоже буду, — сказал за моей спиной Кроха. — Здравствуй, Ной.
— Здравствуй, малыш. Ты хорошо выглядишь. Голова больше не болит?
— Болит, — признался Кроха. — Но она всегда болит, так что я уже привык. А почему у тебя волосы белые? Ты альбинос? Или просто седой?
М-м-м…
За все пятнадцать лет никому в поселке не пришло в голову поинтересоваться, что с моими волосами. А здесь за пятнадцать минут спрашивают уже второй раз. Отвечать не хотелось. Впрочем, Кроха, похоже, и не ждал ответа.
Он сел рядом с Андреем, оглянулся, поискал что-то глазами в темноте окна. Я знал, там не было ничего, кроме желтого диска почти полной еще луны. Он разломил надвое кусок хлеба, посыпал его солью и спокойно заметил:
— Ты будешь спать в моей комнате. Ты ведь остаешься, Ной?
Я посмотрел на Киса.
— Должен заранее предупредить: от меня будет мало проку, во всяком случае, по началу. Я люблю гулять по ночам, не учусь, не работаю, совсем не умею готовить и…
— Ты остаешься, Ной?
— Остаюсь.
По сути дела, мне просто некуда было больше идти.
Они были странными. Они приняли меня легко и дружелюбно, как будто каждый день подбирали на улице оборванных грязных мальчишек. А ведь это был не поселок, а город, и я хорошо помнил бродяг, пытавшихся согреться на колодезных люках, и людей, равнодушно проходивших мимо.
