Такой подход к человеческим жертвоприношениям довольно любопытен. Военачальники не задумываясь посылают войска в бой, полностью отдавая себе отчет в том, что очень многие солдаты погибнут. С солдатами, не желающими повиноваться приказу и отказывающимися идти в бой, обходятся сурово, даже казнят. С другой стороны, согласно офицерскому этосу, выделять конкретных солдат и приказывать им пожертвовать своими жизнями — например, пробравшись в стан врага и взорвав этот стан вместе с собой — неприемлемо. В то же время — что еще более парадоксально — солдаты, совершающие подобные акты по собственной инициативе, считаются героями.
На Западе отношение к пилотам-камикадзе Второй мировой войны остается в некоторой степени противоречивым. Эти молодые люди, конечно, были храбры в общепринятом смысле слова; тем не менее их нельзя квалифицировать как подлинных героев, поскольку, хотя они и пожертвовали своими жизнями и, возможно, даже в каком - то смысле вызвались пожертвовать своими жизнями, их решение было психологически обусловлено военным и национальным этосом, очень дешево ценящим человеческую жизнь. Получается, что их самопожертвование явилось скорее разновидностью культурного рефлекса, чем личным решением, независимым и принятым свободно. Пилоты - камикадзе проявили не больше подлинного героизма, чем пчелы, которые инстинктивно жертвуют собой, защищая улей.
Автокорректор, говорю я, предлагает замены бездумно. Если вы готовы всю жизнь руководствоваться советами автокорректора, вы с тем же успехом можете всякий раз гадать на Кофейной гуще.
Крикет я и сама иногда не прочь посмотреть. Ну нравятся мне мужские задницы, обтянутые белыми штанами. Из нас с Эндрю Флинтоффом получилась бы классная пара. Так и представляю: вот идем мы с ним по улице, виляя бедрами… Он младше меня, Эндрю Флинтофф, а у него уже жена и дети. Наверно, когда он на соревнованиях, клуше-жене кошмары снятся — как муженек западает на знойную, волнующую девушку экзотической внешности — вот вроде меня.
Аналогичным образом, во Вьетнаме готовность вьетнамских повстанцев примириться с огромными потерями при лобовых атаках на американского врага определялась не личным героизмом, но восточным фатализмом. Если же говорить о командирах, их готовность отдавать приказы к подобным атакам подтверждала их циничное игнорирование ценности человеческой жизни.
Некая нравственная амбивалентность, пожалуй, поначалу имела место на Западе и тогда, когда в Израиле прогремели первые взрывы, устроенные террористами-смертниками. В конце концов, взорвать себя — более мужественно («требует больше отваги»), чем оставить бомбу с часовым механизмом в людном месте и скрыться. Однако эта амбивалентность вскоре испарилась. Сегодня считается, что террористы-смертники жертвуют жизнью во имя зла, следовательно, не могут быть настоящими героями. Более того, раз смертники совершенно не ценят собственные жизни (поскольку верят, что в мгновение ока переместятся в рай), они в определенном смысле вовсе ничем не жертвуют.
