Так что мой надгробный камень пролежал на складе в течение последних шести месяцев. Моя мачеха настаивала на простом, дешевом граните, с моими инициалами и датами рождения и смерти; видимо, копейка рубль бережет. Мой отец предпочел не вмешиваться, как он всегда и делал, когда речь касалась моей матери и Антонии.
Через несколько месяцев, похоронное бюро связалось с моей матерью и очень вежливо поинтересовалось, что бы она хотела сделать с моим надгробием. Поскольку участок земли на кладбище и камень были уже оплачены, позавчера мама попросила бюро установить надгробие, о чем и сообщила мне вчера за ланчем. Ну, вы знаете как это происходит:
— Официант, я буду томатный суп с гренками из пармезана, и, кстати, милая, вчера установили твою надгробную плиту на кладбище.
Джессика и Лаура выразили ненормально горячее желание увидеть это, и я последовала за ними. Хоть, черт возьми, получилась небольшая передышка от свадебных приготовлений и рождественских открыток.
— Твоя мама, — отметила Джессика, — образец пугающей оперативности.
Лицо Лауры просияло.
— О, Доктор Тэйлор такая милая.
— И это именно тогда, когда я начинаю думать, что хуже твоей мачехи быть не может….без обид, Лаура.
Технически Ант была матерью Лауры. Это долгая история.
— Я не обижена, — весело ответила она.
— Ну что, две извращенки, достаточно насмотрелись?
— Подожди, подожди. — Джессика плюхнула букет кремовых лилий на мою могилу. Я чуть не взвизгнула. Я была практически уверена, что она притащила эти цветы для одного из восьмидесяти тысяч столов в нашем доме. А вовсе не специально для моей могилы. Угу.
— Идемте.
— Давайте склоним наши головы, — предложила Лаура.
— Ни за что. Вы обе сдурели.
— Следи за языком, — мягко ответила моя сестра.
— Мы не будем молиться над моей могилой. Мне и так мерзко только от того, что я нахожусь здесь. Это будет уже финиш, окончательное безумство, вы поняли, извращенки.
— Ну это не я на жидкой диете, о Королева вампиров. Ладно, если не будешь молиться, тогда идем.
— Да, — сказала я, бросая еще один беспокойный взгляд на мою могилу. — Идем.
— Добрый вечер, ваше величество.
— Тина, детка, — позвала я, опрокидывая еще сливок в свой чай. — Присядь. Возьми чашечку.
— Как давно вы встали?
— Два часа или что-то около того, — сказала я, пытаясь не казаться самодовольной. Бог ответил на мои молитвы, и в последнее время я просыпалась приблизительно в четыре часа дня. Конечно, я жила в Миннесоте, в декабре, таким образом, в четыре было так же темно как и в восемь, но все же.
