— А мать потом в Канаду не уехала? После перестройки?
— Так папаша коня двинул. Он старше ее был лет на двадцать. А так, конечно, может, и свалила бы. Политика политикой, война войной, а любовь любовью. Вот так войны и проигрываются. Я не исключаю, что Брюс этот с самого начала знал, кто на самом деле эта официантка. И все равно повелся.
Они немного посидели в тишине, прерываемой лишь криками оппозиционеров из соседней камеры.
— Ты моего друга не видел? — вновь вернулся к насущным проблемам Вадик.
— Евпатия Эммануиловича? В кабинет вроде увели. Да не волнуйся, отпустят вас.
— Я вообще не понимаю, за что нас задержали? За посещения массажных салонов статьи не предусмотрено.
— Вы теперь свидетели. Сейчас колоть будут, что мы не салон, а притон разврата.
— И что мне говорить?
— Да что хочешь, то и говори. Нас по-любому штрафанут. Не для того задерживали, чтобы просто так отпустить. Ну, либо хозяин главковским тоже отстегнет. Коммерция.
— Это как раз и есть бордель, а не коммерция.
— Соглашусь. Только от этого не легче, платить все равно придется.
— А сфоткали меня за что? И отпечатки ботинок сняли?
— Так, на всякий случай. Для картотеки. Вобьют в городской компьютер, чтобы всяким потерпевшим показывать. Вдруг кто узнает в тебе грабителя или насильника. Либо комп будет автоматически сличать твой портрет с фотороботами. Как только сличит — за тобой приедут. Демократия.
Хорошенькая перспектива, совсем загрустил Вадик, не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых. Фас, профиль, табличка, ростомер. Протектор ботинок. Поинтересуется: «А как это он в картотеке оказался? Неужели тоже преступник?» — «А как же! В нашу картотеку нормальные люди не попадают». Через неделю весь город знать будет и пальцем показывать. И ведь не отмоешься… А еще, говорят, этими картотеками в метро торгуют… Во, попадалово!
Вадика забрали через пятнадцать минут. Сержант велел ему заложить руки за спину и шагать по коридору. Когда они проходили мимо доски почета, Вадик притормозил. На доске висело знакомое лицо. Да, точно! Еще какое знакомое. Как тесен мирок.
Это была Карина. Вчерашняя, из бани. Только в милицейской форме и без косметики. Строгий взгляд, аккуратная прическа, знакомое колечко в брови. Во влажной простынке ей идет больше. «Следователь СС Шварцкопф К. И.», — успел он прочитать должность и фамилию. Звание не разглядел. «Эсэсовка!» Вот это да! Радовало, что висит она на почетной доске, а не на мемориальной. Значит, жива.
