Мужчины не представляли собой однородной массы. Двое, что стояли позади, могли составить конкуренцию железному Арни во время кастинга на роль Терминатора. Выправка и прически подсказывали, что в недалеком прошлом они проходили воинскую службу в войсках специального назначения. Передние же господа имели полное право называться элитой современного общества. Таких обычно берут в политику или сырьевой бизнес.
В дверях мелькнуло перепуганное до смерти лицо швейцара-администратора. И смерть была мучительной. Кажется, он извинялся, что недоглядел.
Вадик не успел задать наводящий вопрос, потому что слова застряли в горле. Рога на шапочке упали к ушам.
Терминаторы молча отлепились от стены и синхронно двинулись к бассейну, на ходу разминая мощные верхние конечности.
Музыка вдруг оборвалась.
Вадик понял, что словесные доводы в расчет не примутся, зажмурился и опять ушел под воду. Вместе с шапочкой. И почему-то совершенно не хотел всплывать.
* * *
— Зато денег не взяли. Даже в трагических ситуациях надо видеть плюсы, — шепеляво заметил Никита, поправляя бинт на голове.
— Это с тебя не взяли, — прошептал Вадик, открыв правый глаз.
Левый открыть пока не смог. Но врачи заверили, что скоро сможет. Если будет соблюдать режим и рекомендации.
Они отказались от госпитализации. Никита позвонил какому-то приятелю, и тот из травматологического пункта отвез их к нему домой на своей машине. Бесплатно. Судеб Наташи и Карины они пока не знали, но надеялись, что их травмы окажутся совместимыми с жизнью. Собственные же увечья не уместились на одном листе истории болезни. Только слово «гематома» повторялось раз по десять на каждого. Слава богу, не оказалось переломов, хотя по правде жизни их должно было быть не меньше восьми. Тоже на каждого. Но Никита чувствовал себя намного лучше приятеля. Его могучий живот великолепно сыграл роль тяжелого бронежилета. И даже попади в него пуля, она сгорела бы в плотных слоях жира, не долетев до цели. К сожалению, Вадику в этом отношении повезло меньше. «Вот поэтому немцы и не любят баню», — с грустью заметил он, увидев диагноз.
— Ты не помнишь, на мне сегодня были часы? — спросил пуленепробиваемый лежащего на тахте друга.
— Я вообще ничего не помню.
— Совсем?
— Помню, как нырнул. А как вынырнул, не помню.
На самом деле Вадик помнил, но даже мысленно возвращаться в баню было больно. Поэтому он сразу перескакивал на газон перед комплексом, куда приземлился после очередного удара в грудь одного из терминаторов. Выкинули его прямо в рогатой шапочке и, что самое обидное, совершенно голым, если не считать массажера, завязанного вокруг шеи. Как и Никиту, который не сдался, а пытался отчаянно сопротивляться, крича, что они зашли туда, куда им велели, — во вторую дверь. И не их вина, что дверь кладовой считать было не надо. Все вопросы к подлому швейцару.
