— Я тоже стал другим человеком. Вернее, прежним, вернулся на свои круги.
— И рад?
— Доволен.
— А что же так неубедительно? — И опустила глаза, поздно заметив, что уже во второй раз допустила бестактность.
— Я доволен, — сказал он убедительно. — Значит, ты стала другим человеком? Не могу себе представить.
— А вот Геро как раз сказала, что меня стало много, как будто целый отряд меня. Вот если бы действительно так…
— Да, всем бы хватило, — усмехнулся Леонид и попал в точку.
Она тоже рассмеялась от души и уткнулась лбом ему в грудь. Ему хотелось обнять ее, очень хотелось, и он с усилием удушил этот порыв.
— Спасибо тебе, ты мне здорово помог. — Ее дыхание грело ему грудь.
— Не за что. И надеюсь, что впредь моя помощь не понадобится никогда. Пусть тебя судьба хранит, и сама не глупи, будь умницей.
Это «будь умницей» было не единственное, чем Леонид напоминал ей Александра.
Леонид — хороший человек, но не Александр. Птолемей тоже хороший человек, все ее мужчины были хорошими людьми. Но, чтобы заполнить собой ее жизнь, нужны были три Леонида, три Птолемея и так далее. Лишь Александр оказался способен полонить ее душу, мысли так, что ничему и никому другому уже не оставалось места. Он не обеднил ее жизнь, не сузил ее, наоборот, только благодаря Александру она почувствовала всю ее полноту.
— Ты так говоришь, как будто мы больше не увидимся. Или ты не хочешь меня видеть? — игриво спросила Таис.
Но ответить он не успел. Послышался лай, Таис вскрикнула: «Перита!» И по тому, как она обернулась, как прозвучал ее голос и какое ищущее радостно-обеспокоенное выражение промелькнуло в ее глазах, Леонид вдруг понял все. Открытие поразило Леонида до глубины души, но он нисколько не сомневался в его истинности. Все вдруг, действительно вдруг, в один миг, стало на свои места, все разрешилось: он знал человека, из-за которого Таис хотела уйти из жизни, ради которого вернулась к ней и благодаря которому так счастлива теперь.
Каким же он был дураком, изводя себя мыслями: «Чем Птолемей лучше меня? Почему он, а не я?» Зря он завидовал Птолемею, не счастливым соперником он оказался, а товарищем по несчастью. Сразу прояснилось почти мальчишеское, совершенно нетипичное для Птолемея поведение, когда он с трудом сдерживался от прилюдных объятий, льнул к Таис так, что ей приходилось отстраняться от него с малоубедительной отговоркой: «Жарко». Вот в чем дело — между ними все кончено, и любовь разыгрывается только на людях.
