Таис была действительно «станом и видом богине подобна младой»: гибкая и грациозная, но при этом полная юной жизни, со всеми теми роскошными формами и совершенными линиями, которые сводят с ума мужчин. Она отличалась горделивой осанкой — если ее нет, на это обычно не обращают внимания, но она превращается в неожиданное достоинство, если есть. Живот не двигался, когда она дышала, зато подымалась грудь, высокая, круглая, на которую Александр, не отрываясь, смотрел. Поймав себя на мальчишеском разглядывании, он быстро отвернулся и с досадой нахмурился. Таис же, следя за ним из-под ресниц, подумала: «Я тебе покажу твоих орлов!» Она вспомнила, как часто цитировала подруга Геро свое любимое:
…Так Менелай, нагой Елены грудь увидев,
Меч свой выронил, я знаю…
Геро была уверена, что мужчины устроены очень просто и все без исключения попадаются на один крючочек. Все ли?..
Становилось все жарче. Когда время работы истекло, художники огорченно зашумели, Таис же улыбнулась, потянулась сладко, соскочила со своего пьедестала, вылила на себя воду из кратера — многолетняя привычка обливаться до и после сеанса — вытерлась, замоталась в легкий химатион, подошла к Александру. С игривой улыбкой села на поручень его кресла, наклонилась и шепнула, касаясь губами его уха: «Пойдем на море…» Александр откинул голову и взглянул на нее. Посидел в задумчивости, потирая бровь и всем телом ощущая ее близость. «У меня же совсем нет времени…» — начал было он, но она перебила:
— Ш-ш-ш… — и прижала палец к его губам. — Не отказывай мне, пожалуйста.
— Ты думаешь, мне самому не хочется, — медленно и тоже шепотом, сказал Александр. Его обжигало ее дыхание. — Только на часок, так и быть.
Обрадованная Таис вскочила, но он удержал ее за руку. (Сейчас он был хозяином положения.) Шепнул на ухо:
— Только не пытайся вить из меня веревки…
Афинянка невинно улыбнулась, о чем, мол, речь…
Был полдень. Этим сказано все — Таис обожала море в это время. Не потому, что солнце палило нещадно, а потому, что его лучи изливали на мир невероятно белый, белее белого, свет, и он совершенно по-особому высвечивал все краски природы, отнимая у мира тени. Из разрешенного часа вышло по меньшей мере два. Они заплыли к камням, где жили крабы и мелкие рыбешки, и увлеченно ныряли, забыв обо всем.
— Море — это то место на земле, где я неизменно бываю счастлива, — Таис улыбалась. — Наверное, боги задумали меня рыбой, и только случайно из меня получился человек… Меня отпускают все страхи и муки в тот момент, когда я перестаю чувствовать ногами сушу, плыву непременно к горизонту и вижу только воду и небо впереди.
