Герольд протянул руки, чтобы на прощание обнять сестру, но она отклонилась.
— Кто сказал тебе, что я могу вернуться? — серьезно спросила она. — Я попросила отпуск, и мне его дали. Моя дорогая старая герцогиня поняла меня и не задавая никаких вопросов, она знает, в чем дело. Так будь и ты скромен, Иоахим, — густая краска залила ее лицо, — и пойми, что, кроме желания быть с тобой, есть и другая, скрытая причина моего возвращения… Хочешь принять меня с замкнутыми устами, но с сердцем, полным любви?
Он молча притянул ее к себе и поцеловал в лоб. Клодина глубоко вздохнула.
— Конечно, у нас будут скудные средства, но это еще не нищета, — добавила она с кроткой улыбкой. — Ее высочество настояла на том, чтобы я продолжала получать свое содержание, а бабушкин капитал также даст некоторую сумму. Голодать нам не придется, и тебе не следует так лихорадочно работать, я этого не допущу. Ты должен окончить свое прекрасное произведение с наслаждением и в полном спокойствии… Ну, а теперь давай собираться!
Она обвела глазами пустую комнату и остановила взгляд на сундуке.
— Да, это все, что я имею право взять с собой, — сказал Иоахим, следя за ее взглядом. — Немного более того, что нужно было последнему отпрыску рода Герольдов при появлении на свет, — только самая необходимая одежда. Но нет, что за черная неблагодарность! — Он ударил себя ладонью по лбу и глаза его засияли.
— Послушай, Клодина, как это удивительно! Подумай, не знаешь ли ты такого друга нашего дома, который мог, недолго думая, уплатить две тысячи талеров? Как я ни ломаю себе голову, не могу вспомнить никого решительно. Вчера ставят в комнате рядом несколько ящиков и говорят, что они принадлежат мне по всем правам, потому что поверенный возвратил их с аукциона мне, бедному Иову. Я, кажется, расхохотался прямо в лицо носильщикам. Они ушли, и более никто уже не отнимал у меня мою маленькую библиотеку, а ведь я чуть было не заплакал, когда грубые руки кидали в бельевые корзины том за томом дорогих товарищей моего одиночества — мои книги. Тот, кто возвратил их мне, должен был знать, что дает мне твердую опору для странствования по пустыне… да будет благословен этот благородный незнакомец с золотым сердцем! Не правда ли, и ты не знаешь, Клодина? Ну не думай больше об этом, мы оба не решим загадки.
Он вложил рукопись в папку, а Клодина начала укладывать в корзину игрушки с усердной помощью маленькой Эльзы. Через десять минут Герольд фон Альтенштейн покинул свое последнее убежище и вышел вместе с сестрой и дочерью. Нельзя было найти более красивую пару, чем эти брат и сестра, спешившие вон из своего родового гнезда, в которое влетали теперь чужие златоперые птицы.
