— Ну, Пальмер, что еще скажете неприятного? Будет ли это опять плесень на старых балках или снова капает в вашей комнате?
— Ваше высочество изволит шутить, — отвечал вошедший. — Предупреждения, которые я делал перед покупкой Альтенштейна, были вынуждены моим долгом верного слуги, и я знаю, что ваше высочество поняли меня. Но сегодня мое сообщение будет только приятно: барон фон Нейгауз просит о чести быть допущенным, чтобы приветствовать своего высокого соседа.
Герцогиня обернулась.
— Добро пожаловать от всего сердца! — воскликнула она, а через несколько минут, когда Лотарь вошел в комнату, протянула ему худую руку и сказала: — Мой милый барон, какая радость!
Барон взял эту руку и почтительно поднес к губам. Поклонившись герцогу, он заговорил своим звучным низким голосом:
— Ваше высочество, позвольте мне сообщить о своем возвращении из путешествия; я думаю снова акклиматизироваться здесь.
— Давно пора, кузен, вы заставили нас долго ждать, — ответил герцог и протянул барону руку.
Тот слегка улыбнулся. Герцог, казалось, был в чрезвычайно хорошем расположении духа.
— Но то, что вы должны были возвратиться один, милый Герольд!.. — воскликнула герцогиня и снова протянула ему руку, а в глазах ее заблестели слезы. — Бедная Екатерина.
— Я вернулся со своим ребенком, ваше высочество, — серьезно возразил он.
— Я знаю, Герольд, знаю! Но ребенок остается ребенком и лишь отчасти заменяет подругу жизни!
Она почти страстно сказала это, а глаза ее искали герцога, который стоял, опираясь на резной шкафчик и будто ничего не слыша, смотрел в окно на липы, залитые лучами полуденного солнца.
Воцарилось молчание; молодая женщина тихо опустила ресницы, и по щекам ее скатились слезы, которые она поспешно вытерла.
— Как, должно быть, тяжело умереть в полном расцвете счастья, — произнесла она.
Снова воцарилось молчание.
В комнате оставались только трое. Кастелян со своей лестницей вышел, а Пальмер, секретарь герцога, возбуждавший зависть многих, стоял, как статуя, в соседней комнате за портьерой.
— Кстати, барон, — оживленно заговорила герцогиня, — слышали ли вы о чудесных драгоценностях, найденных в Совином доме?
— Действительно, ваше высочество, старые стены выдали свои сокровища, — отвечал барон с видимым облегчением.
— Правда? — спросил герцог с недоверчивой улыбкой. — Что же это такое? Церковная утварь? Золото в монетах?
— Нет, это не звонкие предметы. Это воск, простой желтый воск, который монахи замуровали в погребе, когда приблизился враг.
