Нас раздели, кто-то бросил наши вещи в мешки, кто-то переписал анкетные данные, еще кто-то толкнул вперед. Передо мной сидела Зося, совершенно голая, одна половина ее головы была уже обрита, на другой волосы еще лежали волнами. В руках молодой девушки, склонившейся над нею, поблескивала машинка.
— Не смотри, — просила Зося.
Вскоре пришла моя очередь, и волосы мои посыпались на плечи.
Зося стояла около меня.
— А знаешь, тебе даже очень идет, только нос стал в два раза длиннее. Боюсь, что не скоро твои золотые кудри привлекут какого-нибудь мечтателя…
Мы старались шутить, но выглядели настоящими уродами. И все стали похожи одна на другую. Никогда я не думала, что волосы придают столько индивидуальности. С трудом можно было узнать знакомые лица. Когда я вошла в зал, меня встретили смехом. Я почувствовала себя оскорбленной.
— Что вы смеетесь, думаете, вы красивее? Тут сама Грета Гарбо потеряла бы все свое очарование.
— Я предпочла бы быть бритой Гарбо и сидеть теперь в Голливуде.
— Ох, — простонала Зося, — там по крайней мере наверняка дали бы что-нибудь поесть.
Двое суток у нас ничего не было во рту, даже пить не давали.
Где-то рядом слышался шум воды. Я обратилась к проходящей заключенной из числа обслуживающих зауну.
— Простите, можно пить эту воду?.
— Пить можно, но получить дурхфаль тоже можно.
— А что это «дурхфаль»?
— Будешь слишком умной, если сразу все узнаешь. Еще познакомишься со всем, успеешь, не беспокойся.
Наконец нас допустили к этой воде. Она лилась сверху, из душа. Мы пили ее и мылись, конечно без мыла. Купание продолжалось три минуты, после чего нас погнали в следующий зал. О полотенце нечего было и мечтать. Раздали белье и полосатые халаты. Мне попалась рубашка, вся в каких-то лохматых желтых полосках. Оказалось, это засохшие гниды. Я с отвращением отбросила рубашку, за что мне тотчас же влетело от раздатчицы.
— Надевай, идиотка, закоченеешь во время переклички.
— Не закоченею, ведь август.
— Эх ты, глупый «цуганг»[2], еще узнаешь, как можно замерзнуть в августе.
Я протянула ей рубашку и рискнула спросить;
— А может, ты мне заменишь?
— Ладно, вот тебе другая. Что в той, что в другой, все равно долго не протянешь.
Эта рубашка была лучше, на ней хотя бы не видно гнид.
Халат мне попался слишком длинный, а Зосе до колен. Мы поменялись. Зося с удовлетворением заметила:
— Ну вот, видишь, не так уж все плохо, тебе дали чистую рубашку, халаты теперь в самую пору, а как сидят! Только бы еще шнурок да стянуть его в поясе.
