После этого офицеры разделили людей на три отряда, два из них должны были без перерыва работать в лагере и обнести его окопами, чтобы предохранить нас от неожиданных нападений, а третий был отправлен в глубь страны на поиски дров и чего-нибудь съедобного. Те же, которые остались охранять корабль, получили приказание осмотреть, в каком состоянии он находится, и выяснить возможность его использования. После тщательного осмотра они установили, что киль с такою силою врезался в песок, что оказался разбитым, и настолько глубоко увяз, что было уже невозможно вытащить его. Они добавили, что, по их мнению, киль следовало бы разломать на части и из этих обломков соорудить одну или пару шлюпок и отправить их в Батавию. Этот совет был одобрен, и были выбраны наиболее подходящие люди для его выполнения.
Отряд, посланный на разведку, не рискнул зайти далеко в глубь страны из страха перед какими-нибудь злоключениями и вскоре вернулся в лагерь в надежде, что, когда мы лучше укрепимся и будут поставлены пушки, они смогут лучше обследовать местность. Все же они нам принесли дров и нечто вроде ежевики, в изобилии росшей на кустарнике. Те, которые шли по берегу моря, нашли большое количество устриц и других раковин, что позволило нам сберечь имевшиеся на корабле съестные припасы, которых, по нашим точным расчетам, могло хватить лишь на два месяца. Это соображение заставило нас подумать о способах растянуть продовольствие на наиболее долгий срок, а это возможно было сделать, лишь урезывая его и прибавляя другие съедобные продукты. Заметив, что море в некоторых местах богато рыбою, мы приготовили сети и рыболовные снасти. Улов оказался столь хорошим, что мы питались отчасти рыбою, раковинами и ежевикою, о которой мы уже говорили. Поэтому мы сократили порции съестных припасов с корабля, доведя их до восьми унций в день. Мы еще не нашли пресной воды, а в ней мы больше всего нуждались. Хотя мы и выкопали колодец, в котором было воды с избытком, но она была соленая из-за близости моря, нездоровая и неприятная на вкус.
Наши разведчики, делавшие каждый день новые открытия, осмотрели местность приблизительно на десять миль вокруг нашего лагеря; не найдя никаких следов человека или животных, они уходили все дальше, но все же не нашли на этой громадной песчаной равнине ни одного живого существа, кроме нескольких змей, какой-то породы крысы величиною с кролика и птиц, похожих на диких голубей, но несколько крупнее, которые питались ежевикой. Они застрелили несколько штук и принесли в лагерь, и мы, попробовав, нашли их очень вкусными, в особенности птиц. Эти новые открытия заставили нас сократить укрепительные работы, мы ограничились тем, что выкопали небольшой ров вокруг лагеря и решили, что это может служить достаточной защитой в необитаемой местности. В самых удобных местах мы расставили пушки и не страшились больше ни людей, ни животных; нам оставалось опасаться только голода и превратностей погоды. Хотя мы и не знали климата, но он нам показался здоровым за четырнадцать дней, уже проведенных на этом берегу, во время которых сооружалась шлюпка. Через несколько дней она была готова выйти в море с провиантом на восемь человек, рассчитанным на шесть недель, — это все, что мы могли дать им с собою. Когда же поднялся вопрос о выборе восьми человек для поездки в Батавию, наши матросы заспорили о том, кому ехать в это путешествие, потому что было мало желающих пуститься в плавание, а все же было необходимо, чтобы кто-то предпринял его. Было решено выбрать несколько лучших матросов и предоставить им бросить жребий между собою, чтобы разрешить спор. Так и сделали. Жребий пал на самого хозяина судна, на одного матроса, прозванного Принцем, и еще на шесть других, имена которых я забыл. Когда они увидели, что сама судьба была за то, чтобы ехать именно им в это путешествие, они без сопротивления повиновались. После того как мы договорились о сигнале, который мы дадим для того, чтобы можно было отыскать нас в случае, если они вернутся с помощью, они простились с нами и сели в шлюпку. Ветер дул с берега, и они, воспользовавшись им, чтобы выйти в море, вскоре скрылись с наших глаз, а мы стали молиться богу и просить его об их благополучном возвращении, возложив всю надежду на его милосердие.
