. Почему именно так? Да потому, что в детстве ее звали Санни, такая она была солнечно-рыжая. Сперва Бонни обижалась, а когда стала взрослеть и волосы из медно-рыжих становились золотистыми, она опечалилась. Вот так всегда — когда хочешь, чтобы была совсем рыжая, все меняется. Конечно, можно волосы подкрасить, но Бонни любила все натуральное. И тогда она решила, что абсолютно все, что будет мешать достижению ее цели, она отметет. Она не выйдет замуж, у нее не будет детей. Но у нее будет свой журнал. И что теперь? У нее был муж, у нее есть сын. У нее нет журнала. И даже волосы, и те не того цвета, что хочется. Они теперь только слегка с рыжинкой.
Даяна пристально смотрела на нее.
— Бонни, мне кажется, у тебя есть кого пригласить на ужин.
— Кого это?
— Тебя надо спросить. Я вижу по твоим глазам. Я бы сказала, что в твоих глазах появился отблеск желания…
Бонни покраснела и покачала головой.
— Даяна, ты все выдумываешь. Тебе просто давно хочется сбыть меня с рук…
— Бонни, у меня большой опыт. Я познала женщину через себя. Я слишком давно работаю для женских журналов. Иногда я шла на эксперимент, чтобы не обмануть читательниц. Ты же знаешь, что я вышла замуж только в тридцать три года?
Бонни задумалась. А она, которая так страстно хочет иметь свой журнал, — что она может рассказать читательницам, если даже не поняла саму себя?
— Хорошо, Даяна.
Даяна раздвинула в улыбке пухлые, красиво очерченные губы, ее скулы поднялись, азиатские глаза понимающе смотрели на подругу.
— Здесь. В семь. А теперь мне надо идти. — Даяна встала. И Бонни увидела, как при таком небольшом росте можно выглядеть столь стройной и очаровательной.
Халамбус вышел из номера «Холидей Инн» в радостном расположении духа. Сегодня его картины наконец-то появятся в экспозиции. Долгий путь проделали они в вечно летний, солнечный, апельсиновый штат Америки — во Флориду. Зачем выставлять их именно здесь? Тысячи людей со всего света стекаются сюда отдыхать. И его необычные, ни на какие другие не похожие работы могли бы разъехаться после выставки по всему миру. А именно этого Халамбус и хотел.
Его родной Кипр — это Восток. В древности он был одним из центров эгейской культуры. С четвертого века и далее, три века подряд, был частью великой византийской культуры. Потом многие претендовали на этот райский уголок — во все времена сильные мира сего стремились к переделу этого мира. И все, кто приходил на Кипр, привносили что-то свое в его культуру — арабы, крестоносцы, венецианцы, турки, англичане. И Халамбус как чуткий художник уловил в этом многоголосии свою мелодию. Он соединил холст и камни, которые заменили ему краски. Сперва это были только натуральные камни, и картины получались безумно дорогими. Но тогда он делал совсем простые, бессюжетные работы — цветок, пейзаж. Ему казалось, что краски, обыкновенные масляные краски, меркнут под солнцем Кипра, а камни, пронизанные солнцем, сияют еще ярче.
